Мишель Пессель - Золото муравьев
Так как раскраска сурков темно-бурая, коричневая или бежевая, то не будет ошибкой сказать, что их мех похож на мех леопарда. И последнее. Сурки действительно мельче собаки и крупнее лисы.
В этот вечер, чтобы отпраздновать наше открытие, мы с Сонамом перебрались на другую сторону реки. Там стоял дом, где три малосимпатичные старухи варили превосходное ячменное пиво. Было уже совсем темно, когда мы вернулись в палатку.
Глава двенадцатая. Земля предков
Утром, выйдя из палатки, я обратил внимание на довольно узкую ровную площадку, поросшую травой. Поле было огорожено невысокой каменной стенкой. Подоспевший Таши разъяснил, что это площадка для игры в поло. Примечательно это место, по словам Таши, было тем, что здесь в 1980 году проводил торжественное богослужение сам далай-лама. Для его святейшества тогда было сооружено специальное возвышение на краю поля. Таши с волнением поведал мне, что и ему самому, как и многим другим минаро, довелось присутствовать при этом событии. Это место было выбрано не случайно: выше по склону расположено святилище Ургиен-Фокар-Дзонг, что в переводе означает «белая крепость-пещера Ургиена». Ургиен, известный также под именем гуру Римпоче, был монахом. Он появился в этих местах в XIII веке и приобщил здешнее население к буддизму, за что и был причислен к лику святых. Фокар-Дзонг — одно из старейших и наиболее почитаемых местных святилищ, и сам далай-лама провел там в молитвенном уединении немало дней.
Искушение было слишком велико — нужно изменять маршрут. Но как быть с Мисси?.. Сонам и Таши не скрывали, что дорога будет не из легких. Посоветовавшись, мы решили: Мисси останется в лагере. Не покидала меня и некоторая надежда, что за это время Нордруп как раз нас нагонит.
Мы двинулись по тропе, которая привела нас к узкому ущелью. В ущелье мы обнаружили множество камней с изображениями горного козла и даже целую скалу, всю испещренную такими же рисунками. Двигаясь вверх по ущелью, мы вскоре были вынуждены шагать по дну бурного потока, стиснутого узкими берегами. Временами стены ущелья так сближались, что нам не было видно неба.
Примерно через два с половиной часа мы вышли на ровную площадку, окруженную со всех сторон скалами. Здесь и находилось святилище — об этом напоминал выбеленный известкой храм с плоской крышей. Именно в этом храме пребывал в свое время далай-лама.
Перед храмом высились два четырехгранных чхортена недавней постройки, увенчанные можжевеловыми ветвями и великолепными рогами горного козла.
За краем площадки, возле храма, высилась изрытая пещерами высокая отвесная стена, путь к которой преграждал глубокий овраг. Одна из пещер в этом склоне и стала когда-то обителью основателя ламаизма гуру Римпоче.
Сонам и Таши благоговейно простерлись ниц перед святилищем и три раза коснулись лбами земли. Затем мы поднялись в пещеру гуру Римпоче, где увидели молящегося почтенного старца. Монах помоложе, его помощник, разъяснил нам, что этот святой человек дал обет провести в уединении три месяца. Мои друзья были вне себя от счастья оказаться в этом священном месте рядом с таким почтенным ламой. В сопровождении молодого монаха, который был родом из Фокары, мы обошли пустующие пещеры, в одной из которых обнаружили два небольших чхортена. Наш сопровождающий соскреб немного глины со стены пещеры и передал ее Сонаму и Таши. К моему изумлению, мои друзья принялись есть эту глину, настаивая, чтобы я тоже ее отведал! Удивительное дело: когда я уступил их настояниям, глина показалась мне куда менее несъедобной, чем можно было подумать. Считалось, очевидно, что эта глина служила единственной пищей гуру Римпоче, и тот, кто причащался теперь пищей святого, как бы получал его благословение. Затем Таши обратился к монаху с просьбой благословить его дочурку. Тот пропел полагающиеся молитвы и вручил нам шнурочки, сплетенные из синих и красных шелковых нитей. Эти шнурочки мы повязали вокруг шеи. В таком виде мы и завершили обход пещер, которые в целом очень напоминали те, что мне довелось видеть в Мустанге.
На Сонама и Таши, несомненно, произвела большое впечатление моя праведность, так же как и мое почтительное обращение с помощником ламы. Они неожиданно объявили, что теперь у них уже нет никаких сомнений на мой счет: я действительно был достойным человеком.
Повествование наше близится к концу — близилось к концу наше путешествие. Маршрут его пролегал по суровым и пустынным местам, но земля эта была согрета искорками древнего и чудесного мира народа минаро. Это был мир фей — повелительниц горных козлов, это был мир богинь Плодородия и Природы, оберегавших судьбу жителей Дарчики и Гаркунда, Гамахану и Даха. Это была страна «золота муравьев», страна-легенда, вечно ускользающее Эльдорадо.
Многие смельчаки исходили континент вдоль и поперек в поисках этой страны — от далекой Греции до Китайского моря, от Монголии до Индии, и все напрасно.
Оглядываясь мысленно на открытое наконец нами в Гималайских горах Эльдорадо, я понимаю, что истинным богатством его жителей было не их золото, а их чудесные мифы и сказания. В конечном счете блеск «золота муравьев» оказался куда ярче в нашем воображении, чем в действительности. Но для нас и действительность была не менее чудесной — мы увидели, несмотря ни на что, легендарную страну, мы стояли на ее земле, мы узнали все, что смогли, о ее народе.
Эти знания и были самым дорогим трофеем, который мы увозили с собой. Нам удалось заглянуть в самые темные глубины нашего прошлого.
И это прошлое, адресовавшее нам до этого лишь молчаливые послания забытых захоронений и обработанных камней, — это прошлое заговорило. Мы смогли вглядеться в лица и души наших предков, и этот взгляд рассказал нам, как менялись в течение многих веков представления людей об окружающем мире. Мы стали свидетелями того, как женщины уступали мужчинам главенствующую роль в обществе и как богиня — хранительница Природы стала Бабалашеном, богом-отцом. Мы увидели, как цари присваивали себе право властвовать от имени этого бога. На наших глазах оседлое земледелие привело к образованию излишков и повлекло эксплуатацию человеком не природы, но человека. А вот и стрелы обратились не против горных козлов, а против людей. Вот уже среди пастухов и охотников встают первые тираны, которые, подобно Дарию и Александру Великому, заявляют о божественном происхождении своей власти… А чем свирепее тиран, тем меньше вера в его богов — и вот монотеизм дает возможность властителям заявить, что лишь их бог существует в мире, а прочие божества должны исчезнуть. Вооруженные словом о своей богоизбранности китайские императоры, а затем христианские монархи и мусульманские властители огнем и мечом утверждают на земле якобы дарованное им небесами право властвовать над другими народами. Мало тех, кто — будь то в Европе или в Азии — смог избегнуть чужеземного порабощения или насильственного обращения в чужую веру; мало, кто сохранил и пронес сквозь века память о древних верованиях и традициях. Минаро, сохранившие практически неприкосновенным свое прошлое благодаря неприступности их территории, — из этого малого числа.
