Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца
— Одним словом, Нептунов праздник просим разрешить,— пояснил Симанов.
— Празднуйте, — отвечал Головнин. — Это и впрямь праздник для нашего российского корабля. Только ведь вам придется перекупать, почитай, всю команду. Много ли у нас народу-то ходило через экватор?
— Где уж всех купать... — заметил Шкаев.
— А кто у вас на примете? — спросил, улыбнувшись, Головнин.
— Это как ребята решат, — уклончиво отвечал Макаров, глядя куда-то в сторону.
— Ну что ж, купайте, — согласился Василий Михайлович. — Только вот что: брать выкуп водкой я запрещаю. Заместо того всей команде будет угощение от меня.
И на корабле начались приготовления к празднику бога морей Нептуна. Приготовления велись в таинственной и волнующей обстановке.
В кубрике при помощи паруса был отгорожен угол, куда пропускались только избранные. Из-за этого импровизированного занавеса слышались горячие споры, временами громкие взрывы смеха. Туда таскали паклю, ведерки с краской, тряпье, цветную бумагу. У выглядывавшего оттуда Макарова на большом пальце всегда сидел огромный наперсток в виде кольца. Гардемарины Филатов и Якушкин были особенно возбуждены. У себя в каюте они что-то резали и клеили из цветной бумаги, делали венки из фантастических цветов, сооружали из ярко раскрашенного картона чудовищных рыб, тритонов, клянчили у капитана то бус, то бисера из запасов, сделанных для обмена с островитянами.
Что делалось за таинственной занавеской в кубрике, большинство команды не знало. Тишка сунулся было туда, но был тотчас же изгнан, получив при этом от Макарова увесистый щелчок железным наперстком в лоб.
Среди команды только и было разговоров, что о предстоящем празднестве.
Наконец 20 декабря 1807 года, в два часа дня, пересекли экватор в долготе 20° 11' при умеренном ветре и прекрасной погоде.
К этому времени Нептун, которого изображал Шкаев, его божественная супруга Амфитрида и сын их Тритон, в сопровождении свиты морских чудовищ, собрались на баке. В Амфитриде все узнали матроса Макарова, а в Тритоне — матроса Симанова, хотя он и был с хвостом из парусины, набитой сеном, и в маске, изображавшей голову чудовищной ящерицы.
Дружным хохотом сопровождалось появление этой божественной троицы.
Команда выстроилась на шканцах.
Нептун, голый до пояса, с телом, раскрашенным разноцветными красками, с длинной бородой из пакли, в золотой короне, с трезубцем в руках, сел верхом на доску, привязанную к веревке, и спустился с носа шлюпа до самой воды.
Оттуда диким голосом он стал взывать:
— Эй, люди! Чей это корабль?
— Русский шлюп «Диана», — отвечал с борта штурман Хлебников, которому Головнин поручил заменить капитана на этом празднестве.
— Кто командир?
Капитан-лейтенант Головнин.
— Откуда идете?
— Из Кронштадта.
— Есть ли люди, в первый раз проходящие экватор?
— Есть и такие.
— Ложись в дрейф! — крикнул Нептун. Хлебников отдал шуточную команду:
— Положить грот-марсель на стеньгу!
Нептуна вытащили на борт. Он сел в колесницу, оклеенную цветной бумагой.
За спиной у него стали Амфитрида, в венке из фантастических цветов, с развевающимися волосами из той же пакли, что и борода ее супруга, в короне, а рядом с нею — Тритон.
Вокруг колесницы выстроились чудовища в масках, изображавшие рыб, черепах и сирен с рыбьими хвостами.
Шестеро таких чудовищ, нагих до пояса, размалеванных красками, впряглись в колесницу и повезли ее на шканцы.
Строй матросов отдал честь этому шествию.
Хлебников встал перед Нептуном и подал ему бумажку. Это был список всех, кто еще не проходил экватора.
А Нептун продолжал допрашивать:
— Что за люди идут у вас на корабле?
— Идут русские люди.
— А в бога они веруют?
— Веруют.
— А водку пьют?
— Пьют.
— И в баню ходят?
— Ходят.
— И бреются по праздникам?
— И бреются.
— Поглядим... — многозначительно сказал Нептун, стукнув рукояткой своего серебряного трезубца о палубу. — Извозчик, вали на Невскую першпективу!
При общем смехе, под звуки шуточного оркестра, игравшего под управлением экономического помощника Начатиковского на гребешках, самодельных дудках, деревянных ложках и пустых бутылках, колесница тронулась к месту, где была поставлена бочка с водой.
Нептун, держа перед собой бумажку, начал выкликать:
Мичман Мур! Гардемарин Филатов отвечал:
— Болен. Со вчерашнего дня не выходил из каюты.
— Мичман Хлебников!
— Держит вахту.
— Мичман Рудаков!
— Весьма просит прошения. Жена пошла с утра на базар, да и запропала. Качает малого ребенка в люльке. Рад бы чести представиться владыке морей, да не может.
— Лекарь Бранд!
— Приготовляет на завтра вытрезвительные киндербальзамы для царя морей, его супружницы, сынка и свиты, — отвечал при общем смехе Филатов.
— Тихон Спиридонов!
— Здесь я, — отозвался Тишка, еще не зная, для чего его выкликают.
Он стоял в толпе зрителей, оттертый старыми матросами в самый последний ряд. Но ему очень хотелось быть поближе к Нептуну, поэтому, воспользовавшись случаем, он заработал локтями и торопливо забормотал:
— Пропусти, ребята, пропусти. Слышь, меня зовут! — и выскочил вперед.
— Через экватор не ходил? — грозно спросил его Нептун.
— Ходить не ходил, а пройти могу где хочешь, если капитан прикажет, — отвечал Тишка, сам довольный таким молодцовским ответом.
— Не ходил? Ага! Тогда садись на бочку!
— Это для чего же? — заупрямился было Тишка.
Но тут его живо подхватили под руки, завязали глаза и посадили на доску, положенную поперек бочки с водой. Откуда-то выскочил матрос Васильев и, вытащив из-за спины деревянную бритву величиною в аршин и банку с салом, смешанным с печной сажей, приблизился к Тишке.
— Позвольте вас побрить, — ломаясь и гримасничая, заговорил он.
— Чаи, в прошлый четверток брился, рано еще! — кричал Тишка при дружном смехе матросов, подозревая что-то неладное. — Пустите, чего охальничаете! Жалиться буду капитану.
Но Васильев, не слушая его, быстро прошелся помазком из тряпки по лицу Тишки, сразу обратив его в арапа, и начал брить своей аршинной бритвой.
Тут Нептун подал знак, из-под Тишки вырвали доску, и он бултыхнулся в бочку, вызвав тем дикий хохот всей команды.
Таким же образом выкупали и других молодых матросов, затем гонялись друг за другом с ведрами и окатывали морской водой с ног до головы.
Угомонились только к ночи и долго не могли уснуть, делясь впечатлениями веселого праздника.
