Виктор Норвуд - Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии
Я стряхнул с куртки насекомых и прелые листья, натянул ее на себя и, пока ел бобы и грел воду для «барловы», старался обдумать воздавшееся положение. Главной заботой был плот. У меня оставалось достаточно консервов, чтобы несколько дней, продержаться на строгом рационе, кроме того, еще двадцать фунтов рыбы, которую я собирался закоптить. У меня были спички, компас, леска и крючки, нож, ружье с восемью патро-нами, мачете Чарли, пистолет, немного веревки, два куска брезента и разные принадлежности для починки одежды. Я не боялся предстоящего пути до Бартики, меня лишь охватывал ужас одиночества. Два отделения в моем поясе были набиты алмазами и золотом, но стоило мне только вспомнить о старине Чарли, как радость от обладания такими сокровищами вмиг улетучивалась.
Ведь если даже предположить, что я каким-то образом сумел бы без Чарли достичь гор Акараи, то уж выбраться без него к Мапуэре я бы ни за что не смог, разве только чудом. Не будь Чарли, я бы уже давным-давно уничтожил весь запас консервов, потому что именно Чарли с его ловкостью и осторожностью индейца, обеспечивал нас пищей. Стрелять умею и я, но именно Чарли в девяти случаях из десяти показывал мне куда стрелять. Единственным слабым утешением теперь для меня могло быть сознание, что я поступал с ним всегда справедливо, и что в его гибели я был совершенно неповинен. Ну почему, почему Чарли со всем его изумительным опытом и знанием джунглей все время ходил босиком?
Я тщательно уложил все вещи, потом почистил и выпотрошил рыбу, нарезал ее ломтиками и подвесил в густом дыму. Пока рыба коптилась, я зашил самые большие дырки в одежде, а потом сделал из двух кусков брезента мешок, чтобы запихнуть туда все, что не поместится в поясе, все, кроме коробки с пленками. Я решил, что самым подходящим местом для нее будет карман куртки. Теперь когда у меня не было ни гамака, ни противомоскитной сетки насекомые и летучие мыши стали очень важной проблемой.
Я положил свои восемь патронов в самое безопасное для них место — в гнезда на поясе. Соорудить плот было не очень сложно. Это для меня стало уже почти привычным делом. Деревьев кругом хватало, мачете у меня был и веревки осталось достаточно, чтобы связать основные бревна. Временем я тоже располагал и мог сделать эту работу как следует. Куда мне спешить, ведь чем выше поднимается уровень воды в реке, тем меньше риска налететь на опасную корягу. А ржавый якорь со сломанным зубцом, о котором я вспомнил только тогда, когда мне понадобилась веревка, мог еще послужить мне на славу.
Я решил делать плот из толстых бревен, а не из тонких. Работа эта, конечно, посложнее, но зато плот будет массивнее. Он, правда, получался очень тяжелым, но ведь скоро река затопит бугор, и плот окажется на воде. Поэтому я сооружал его на единственной ровной площадке рядом с костром. Я набрал в котелок листьев сассафраса и йоко и прочно привязал его веревкой к плоту, а затем устроил низкий брезентовый навес наподобие птичника. Другой кусок брезента я расстелил на бревнах, чтобы в щели не очень плескала вода, и покрыл его тонкими ветками и тростником, так что получился довольно неплохой настил в фут толщиной. Потом я срезал несколько шестов, уложил брезентовый мешок с вещами и копченую рыбу в «хижину» на плоту, а оставшиеся куски веревки прочно связал концами, чтобы иметь причальный канат. Теперь почти все было готово к плаванию.
Я надел пояс, сунул мачете Чарли в ножны и сверил направление по компасу. Прежде, мне казалось, что река находится прямо к востоку от бугра, где был мой лагерь, но я не представлял, сколько раз с тех пор мне пришлось передвигать вещи. Если река текла, примерно на север, то, согласно компасу, мне нужно было плыть по лесу на северо-запад, срезая угол, чтобы попасть в главное русло. Мне осточертело сидеть и ждать подъема воды, поэтому я срезал шест потолще и попытался им, как рычагом, столкнуть плот на воду. Это оказалось легче, чем я предполагал. Когда плот наконец коснулся воды, его быстро рвануло вперед, и, чтобы взобраться на него, мне пришлось чуть не по колено зайти в воду.
Отталкиваясь шестом, я плыл среди стволов, радуясь, что ближе к реке деревья становились реже и тоньше. Раньше здесь был берег. Когда мы с Чарли еще до начала дождей появились в этой районе, заросли тростника поднимались выше человеческого роста, а теперь все скрылось под водой, и я мог выплыть из леса прямо в русло реки. Солнце силилось пробиться сквозь плывущие густые облака, а под бурым потоком висел туман.
Тростник и листья пальм все время цеплялись за плот, как бы не желая выпускать меня из джунглей. Но стоило мне только выплыть из леса, как течение подхватило плот, завертело его и вынесло на глубокое место.
Мимо проплывали разные обломки, а однажды в плот ударился своими обломанными корнями ствол какого-то дерева, резким толчком выведя меня из благодушного настроения. На быстрой реке было множество предательских водоворотов, но я ухитрялся избегать почти все опасные участки и держался поближе к западному берегу. Время тянулось бесконечно. К вечеру я причалил к какой-то торчащей из воды коряге и поужинал копченой рыбой. Пакку оказалась такой же вкусной, как копченая семга… Я немного пожевал антималярийные листочки и попытался заснуть, но на меня тут же нахлынули ужасные воспоминания минувшей ночи. Несколько раз принимался идти дождь и, в конце концов, стал лить как следует, до самого утра. Его струи монотонно били по протекавшему во многих местах брезенту.
Утро принесло с собой много любопытного. Я увидел несколько розовых ибисов и неуклюжих аистов ябиру. Однако когда я пытался подобраться к ним на расстояние выстрела, аисты взмахивали крыльями и исчезали среди деревьев. Нередко я видел переплывающих реку уток, но они, как назло, всегда были вне досягаемости. Мимо меня на кучке тростника плыла ящерица. Она прыгнула на плот, сделав прямо-таки невероятный прыжок, и, как зеленая молния, исчезла в щели. Потом я снова заметил аистов. Их небольшая стайка как-то бесприютно сидела на ветке — огромные белоснежные птицы пяти-шести футов высотой с бело-красной шеей и очень черным копьевидным клювом длиной больше фута. Старатели зовут их «сладкими коровами». Темное мясо аистов по вкусу очень напоминает говядину.
Один из аистов внезапно сорвался с ветки и понесся над самой водой, а я замер в ожидании. Размах его крыльев был просто гигантским. Он камнем упал в воду и через секунду взмыл вверх, держа в клюве серебристую рыбу. Тут же в воздух поднялся другой аист и, хрипло крича, принялся описывать круги над джунглями. Потом мгновенно поднялась вся стая и вскоре скрылась из виду, а я грустно смотрел ей вслед, недоумевая, что встревожило птиц. Когда плот медленно проплывал мимо дерева, на котором они сидели, я внимательно оглядел это место и понял причину их испуга. В воде была змея анаконда длиной, по крайней мере, в двадцать пять футов… Может быть, даже больше — трудно сказать.
