Александр Иванченко - Повести студеного юга
— Так называлось американское пассажирское судно, сгоревшее в первый день пятьдесят пятого года, — ответил я, давая понять капитану, что наш собеседник меня заинтересовал.
Но Акре, или Джексон, смотрел только на капитана. Суетился, не знал, как выразить нахлынувшую на него радость. Он почти поверил, что ему помогут.
— Я не ошибся, сэр, клянусь вам, я так и думал, вы не могли не слышать о «Вайт бёрд». Я прошу только возмездия, больше ничего, только возмездия. Мне нужно вернуться в Нью-Йорк и все раскрыть, меня должны судить. Вы поможете правосудию, сэр, клянусь вам. У меня есть деньги, я заплачу.
— Да, но мы не стоим на линии Грютвикен — Нью-Йорк. Вы обратились не по адресу, мой корабль не пассажирский.
— Только до ближайшего порта, сэр. Я сойду там, где вы прикажете, клянусь вам. Только до ближайшего порта, дальше я сам доберусь.
— В ближайшем порту мы будем не скоро. Нам еще несколько месяцев вести промысел в водах Антарктики. — Горячечная настойчивость шкипера начинала раздражать капитана. Он понял, что, позволив себе минутное участие, поступил опрометчиво. Теперь этот тип от него не отвяжется.
— Я буду вам полезен, сэр, я старый моряк, — продолжал убеждать шкипер. Перемену в настроении капитана он не замечал. Его ослепила капитанская разговорчивость. Очевидно, другие капитаны его вообще игнорировали. — Я буду выполнять все, что вы прикажете. Да, сэр, клянусь вам, я сумею быть вам полезным.
— Очень может быть, но услугами иностранцев на наших судах мы не пользуемся, — сказала капитан сухо.
И все же что-то в этом человеке его тронуло. Хмурясь, он указал на меня.
— С вами хотел бы побеседовать этот мистер, он писатель. — Капитан собрался было уйти, но, задержавшись, добавил мягко: — Я, к сожалению, не имею больше времени. — И, пожелав нам приятной беседы, удалился.
Мы остались в капитанской каюте одни. В тот момент я еще не был уверен, что передо мной действительно бывший первый помощник Роберта Аллисона, но, зная историю и многие подробности гибели «Вайт бёрд», мне было нетрудно это установить. Скоро мои сомнения развеялись.
* * *Спущенная на воду в первые послевоенные годы «Вайт бёрд» сразу же заслужила репутацию плавучего дворца. Она значительно уступала по размерам крупнейшим лайнерам мира, но выгодно отличалась от них необыкновенным комфортом. Судно имело семь палуб, большинству из которых не было равных. Превосходная отделка кают, зимний сад, богатейшая картинная галерея, кинотеатр, концертный и спортивный залы, четыре бара, два плавательных бассейна, теннисный корт и в довершение всего великолепия — полтора десятка салонов, оборудованных, как изысканные домашние гостиные. По замыслу художников, создававших интерьеры салонов, пассажиры здесь должны были чувствовать себя особенно уютно. Одни из них располагали к мирной беседе, другие — провести время за любимой игрой, в третьих можно было устроить немноголюдную вечеринку для близких друзей либо за бокалом коктейля, поданным молчаливо услужливым стюардом, послушать камерную музыку, джаз или популярные песни русских цыган. «Посетите любой из наших салонов, — говорилось в рекламном проспекте «Вайт бёрд», — и вы забудете, что находитесь на корабле. Это пятнадцать гостиных лучших домов Нью-Йорка, воспроизведенных нами с совершенной точностью».
Но самым большим достоинством лайнера были его мореходные качества и надежность. Он считался практически непотопляемым, был оснащен новейшими противопожарными средствами и вполне оправдывал свое название. Два громадных гребных винта, приводимые в движение мощными газотурбинными установками, обеспечивали ему крейсерскую скорость до тридцати миль в час. Белоснежный, с изумительными обводами корпуса и широкими крыльями палуб, он, казалось, летел над волнами, как огромная птица.
Капитаном и совладельцем «Вайт бёрд» был известный в Нью-Йорке миллионер Роберт Аллисон — гривастый седой толстяк, по прозвищу Жирный Тюлень. Раньше он владел целой флотилией мелких пассажирских и каботажных судов, но все продал ради одной «Вайт бёрд». Он сам принимал участие в проектировании лайнера и с первого до последнего дня наблюдал за ходом строительства.
«Вайт бёрд» была мечтой Аллисона. Говорили, он всю жизнь не женился только потому, что не мог обзавестись лайнером. Будто бы он давал зарок сначала построить собственный плавучий дворец, а потом уже думать о женитьбе. Но сорока миллионов, вырученных за проданную флотилию, на строительство «Вайт бёрд» не хватило. Старику, привыкшему во всем к самостоятельности, пришлось искать компаньонов. Одним из них стал осевший в Америке грек Николас Папанопулос, а другим — некий Герберт Форбс, молодой человек, получивший в наследство прибыльный нефтяной промысел. Вдвоем они внесли на строительство лайнера двадцать миллионов долларов — третью часть стоимости «Вайт бёрд». Остальные две трети принадлежали Аллисону, поэтому он получил право возглавить фирму и занял должность капитана, хотя с его здоровьем взваливать на себя хлопотные капитанские обязанности было не совсем разумно. Еще в ранней молодости Аллисон перенес тяжелый порок сердца и с тех пор страдал жестокими приступами стенокардии.
Имя капитана «Вайт бёрд» нашумело в Нью-Йорке, когда он нанимал людей в свою будущую команду. Узнав о вакансиях, на только что спущенный на воду роскошный лайнер ринулись разношерстные молодые оборванцы, которых Аллисон охотно принимал, не требуя никаких рекомендаций. Мельком взглянув на диплом или свидетельство о профессии, он лишь каждого спрашивал, давно ли тот болтается без места. И явно отдавал предпочтение бродягам «со стажем». Причем нанимал он так не только на рядовые должности. Многие газеты Нью-Йорка напечатали подробный рассказ о том, как на судне Аллисона появился второй помощник капитана Майкл Мэнсфилд.
Капитан-лейтенанту американских военно-морских сил Майклу Мэнсфилду исполнилось всего двадцать шесть лет, когда он вышел в запас и слонялся по Нью-Йорку в поисках работы. Однажды он обратил внимание на тучного пожилого мужчину в форме капитана гражданского флота. Уронив на грудь голову, тот стоял, упираясь плечом в фонарный столб.
Мэнсфилд подошел к нему, спросил, что с ним и не нужна ли ему помощь.
Капитан с трудом поднял отяжелевшие веки.
— А-а, морячок… — На Мэнсфилде была его старая офицерская форма без знаков отличия. — Я стою здесь полчаса и никому до меня нет дела. Дьявол их забери, каждый думает о себе. — Медленно выговаривая слова, он старался побольше вдохнуть воздуха. По его обвислым щекам струился пот, слегка выпученные белесые глаза застилала нездоровая поволока.
