Гарун Тазиев - Вода и пламень
Мощный барьер, у отрогов которого мы стояли в тот день 13 октября 1953 года, напоминал цепь вулканов Вирунги, пересекающих западный грабен. Заперев нагромождением лав воды реки, спускавшейся с высокого Абиссинского нагорья, барьер породил озеро Рудольф; точно так же, перегородив один из истоков Нила, Вирунга породил озеро Киву. И там и тут обширные поля базальтовых лав покрывают дно грабена неописуемым черным хаосом. И там и тут спорадически возникают «пайсы» – спутники крупных вулканов.
Недавняя активность в центре широкого разлома, по всей вероятности, связана с опусканием узкого клина под действием сил растяжения, скопившихся в земной коре. Если бы удалось очистить Рифт от всех обломков и наслоений, мы увидели бы картину, похожую на ту, которую наблюдали в Красном море с борта «Калипсо».
Солнце уже плавало высоко в небе; пора, давно пора возвращаться. Мы сложили на маленькой возвышенности тур из древних вулканических «бомб», а потом большими прыжками, зарываясь при каждом скачке по щиколотку в шлак и лапилли, спустились вниз. Там вытряхнули мусор из обуви и зашагали в обратный путь… Но разве можно удержаться от искушения остановиться возле старой бомбы и не разбить ее ударом молотка в надежде, что внутри, как случается иногда, заключен кусок другой породы – свидетель таинственных процессов, происходящих в земной глуби. Правда, все попытки оказались напрасными и только задержали нас. Приближался роковой полдень – час, когда надо укрыться (все равно где), поспать, переждать, пока чуть спустится с зенита горящая нестерпимым жаром звезда. В такую минуту страстно хочется, чтобы она отстояла еще на пару световых лет подальше!
Среди лавовых полей воздух был накален сверх всякого предела. А мы еще останавливались там и сям, чтобы стукнуть молотком по куску базальта или сунуть его в мешок, щелкнуть фотоаппаратом или снять кусочек кинофильма, занести пару строк в блокнот. Потом снова в путь хорошим шагом по едва проглядывавшей тропке. Мы шли каждый сам по себе, неся свою собственную жажду, собственную усталость, каждый мечтал о своей койке в далеком лагере, о палатке и чае… Воздух дрожал, как над раскаленным листом железа. Все контуры тихонько вибрировали, а дальние предметы вообще стали неузнаваемыми. Даже ветер был невыносимым: казалось, он вырывается из огнедышащей печи.
Подошва жжет ногу сквозь стельку, и, как мы ни торопились, усталость принуждала сбавить ход. Усталость сказывалась не мышечной болью, ибо наша подготовка была более чем достаточной, а свинцовой тяжестью, наливавшей ноги. Но мы упрямо считали шаги: один, два, три, четыре…
Часы… Века мы шагали по этому пожарищу. Последние облачка растаяли, осталось только пронзительное небо и дрожавшие камни. Я стискиваю губы, но жаркий воздух все равно проникает в рот, и нёбо с языком перестают быть влажной податливой плотью, превращаются во враждебные предметы, какой-то трут, сухую вату…
Где-то в бесконечности существует вода, журчащие потоки в Альпах, башалы савойских деревень, фонтаны холодной воды, бьющие день и ночь, круглый год. Я прямо слышу их пение, слышу, как струя слабеет, гортанно булькает, потом снова принимается бить – сильно и равномерно. А плохо закрученный кран на кухне! Я слышу, как она капает. Во всем доме тишина, воскресный день летом, а из крана на кухне кап-кап капает вода. Просто мука. Я вижу кухню моего детства, а еще читал когда-то – бог ты мой, у кого? – описание точно такого же воскресного дня, и воспоминания накладываются друг на друга. Столько влаги, столько прозрачной воды потеряно зря…
Я прибыл последним. Уже давно маячило впереди оранжевое пятно палатки, наполняя надеждой. Но я все шел и шел, а палатка по-прежнему была далеко. И тогда ее вид стал мне несносен. Шаг, еще шаг, еще и еще… До нее было не так уж много: я шел по реке из черных каменьев, переходившей в узкую бухту Лотарр… Переставляю ноги, так, еще и еще… С неба струится палящий жар.
Внезапно палатка возникает в двухстах метрах. Я вижу Жака и Луи у воды. Конечно, они пьют. И при мысли о том, что вода доступна, я вдруг убеждаюсь, что жажда моя не столь ужасна, что я просто размечтался о Франции, о коричневых пашнях, альпийских лугах, ручьях. Тепловатое грязное озеро вызвало у меня приступ тошноты. Эту воду еще кое-как можно пить сырой, но в чае она становилась просто отвратительной. Видимо, я в самом деле не чувствовал жажды, поскольку еще добрых четверть часа бродил по берегу, снимая на кинопленку птиц, их водилось великое множество в болотистой оконечности озера: ибисы, фламинго, цапли, нильские утки… Потом подошел к товарищам. Все сидели на земле вокруг ямы, через которую пытались фильтровать воду. Они то отхлебывали маленькими глотками присоленную жидкость из кружки, то макали полотняные куртки в озеро, тотчас натягивая их на себя.
– Старина, потрясающе! Такого холода я не испытывал уже много месяцев!
И правда, вода, пропитавшая ткань, мгновенно испарялась, заставляя ежиться. Под конец даже стало неприятно, и мы решили оставить роль живых пугал и перебраться немного в тень. Да, но где ее взять посреди пустыни? В палатке можно задохнуться, как в печи. В воде, как вчера? Она казалась месивом планктона. Кроме того, здесь сновали крокодилы. Ришару пришла в голову отличная идея: поднять походные койки и, как экраном, заслониться ими от солнца. Так мы и провели оставшийся час жары. В нашей «тени» было 54° по Цельсию…
Часам к пяти из хижины вышел сосед-туркана и отправился ловить рыбу. Невероятная ловля в невероятной воде. Если бы все это не происходило на наших глазах, мы бы сами никогда не поверили рассказу. Первые несколько минут мы просто восклицали: «Что он делает?»
А он стоял на берегу и довольно небрежно бросал в воду примитивный гарпун, к концу которого была привязана длинная веревка из скрученных стеблей травы. Вторым концом она была замотана у него вокруг запястья. Не торопясь он тянул орудие назад, брал его в руку, замахивался и бросал снова. Все так же размеренно, не убыстряя движений… После трех-четырех бросков на острие гарпуна оказался великолепный нильский окунь, едва ли не самая вкусная из африканских рыб!
Мы были потрясены. Вот так, не целясь, бросать гарпун наобум в непрозрачную воду и вытаскивать добычу – уже одно это свидетельствовало о сказочном богатстве озера. Нетрудно понять, почему здесь развелось такое множество крокодилов: у них есть чем закусить! Крокодилы были повсюду: валялись на берегу, раскрыв жуткую пасть, вылезали из воды, плавали, выставив наружу глаза и кончики ноздрей…
– А что, если попросить у него продать рыбу? – предложил Тормоз.
Уже при одной мысли во рту собралась слюна, так что я даже не смог ничего ответить. За меня сказал Ришар, отыскивая глазами проводника:
