Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник)
Однако до паводка было ещё далеко. В устье Пантелеихи на раздольной, прилизанной пургами косе с раннего утра многолюдно. Сюда, на нижнеколымскую стынь, со всей округи, раскинувшейся на сотни километров, прибыли рыбаки и охотники, оленеводы и каюры из самых отдалённых кочевий, заимок, аласов и поселений на весеннее торжище – на большой весенний Ысыах. Верные традициям далёкой старины и преданиям Эллея, жители страны Олонхо собирались сегодня, в день равноденствия солнечного Эрыма, на свой традиционный праздник.
Отгремели тяжёлые бубны андрюшкинских шаманов, возвестивших открытие торга, – события немалого в общении людей. Здесь встретятся родственники и знакомые после долгой разлуки, приятели и друзья пожмут друг другу руки братства, помирятся враждующие стороны и будут с жадностью передавать и слушать новости вместе с мудрыми советами старейшин. Будут ласкать острый слух импровизированные концерты хомусистов, закружатся молодые люди в весёлых танцах, шумно будет на стремительных гонках собачьих и оленьих упряжек, лучники покажут меткую стрельбу, а борцы померятся силёнкою.
Ритуальный обрядовый танец шамана с криками, с гримасами и кривляниями выстраивал программу Ысыаха. Если шаман трясся всем телом, то это походило на смертельную агонию подстреленного стерха, а если же издавал гортанные устрашающие звуки и пританцовывал на коротких скрюченных ногах, то означало, что он отгоняет злых духов. Грозный шаман не позволит никому омрачить торжество людей.
Запел древний хомус. Звуки волнами покатились по самоцветному простору, переливаясь и искрясь в изум – руде снегов. И будто ожила, пробудилась Ексекю – мифическая птица якутских сказок, на могучих крыльях принесла людям радостное настроение чудесного весеннего утра.
Традиционный ёхарь по душе молодым и старикам. Широкий пёстрый круг покачивается из стороны в сторону. У навесов расположились торговые люди, тут же идёт и попойка – казаки и прочий бочкарёвский сброд хлещут водку, закусывают ливером, строганиной. Местные тойоны трясут мошной, ведут договорные сделки.
Два захмелевших приятеля из цапандинского отряда – здоровенный рыжий казак по прозвищу Хлыщ и скрюченный выпивоха Сенька Зыбин шушукались у распивочной стойки, не обращая внимания на рядом остановившихся Шошина и Волкова.
– Не выбраться отселя, – шипел Зыбин.
– Бежать некуда, – хмурил густые брови Хлыщ.
– То-то и оно…
– А може, Сень, к Советам?
– Будя…
– Аль мы кого сгубили?
– Не поверят.
– Советы простят. – Хлыщ с надеждой смотрел на Сеньку. – Гутарят, что Советская власть землю крестьянам за так даёт. Вот ведь, ядрёна корень, что получается. Надоела, Сенюха, собачья жизня. К мамке хочу. На Дону всё в цвету. Хлебушек заиграл…
– Бочкарёва боязно.
– Бочкарю каюк скоро.
– Ишь ты?.. – изумился испуганно Зыбин.
– А ты гляди, Сенюха, как якуты да чукчи весело шаманствуют. Это, брат, делом крутым вертанётся. Бежать отселя надо подале.
– Слыхал? – Шошин задумчиво посмотрел на Волкова. – Вот с кем надо работать.
– Да, им помощь наша необходима, – согласился Волков.
– Однако опоздали мы, наверное. Пойдём, Ефим, подойдём к зыряновским охотникам, что-то они с торгашом никак не сговорятся.
– Понятно чего – обдурить хочет.
– Прямо зла не хватает!..
Прижимистый купчик с Горно-Филипповской фактории ощупывал песцовые шкурки, разложенные на прилавке зыряновскими охотниками, и, зная настоящую цену товару, хитрил:
– Песец нехороший, – он жадно поглаживал шелковистый волос, – бутылка спирьта дать могу… Шибко мал песец.
– Ума в тебе мало, – рассерженно ворчал охотник, – а ещё купец.
– Честно меняю! – не обращал внимания на обидный упрёк купец. – Больше других даю!
– Мы знаем цену своему товару, – настаивал охотник… – За эту пушнину мы возьмём сахар, чай, табак, патроны к винчестеру и иголки.
– Чего захотел! – Купец встряхнул шкурку и бросил на прилавок. – Казаки за водку деньгами платят, а не такой драниной!
– Пьяницы – народ прибыльный, – второй охотник указал на пьянствующих казаков, – что украли, то продали.
– Вот они и сдерут с тебя шкуру, – огрызнулся купец.
– Волк в капкане сам себя ест, – спокойно сказал охотник и стал запихивать шкурки обратно в мешок. – Другой купес найдём, а ты спирт пей, совсем подурнеешь.
– Не сторговались? – стараясь обратить на себя внимание, сказал Шошин.
– Пожалуйте, торговые люди! – меняясь в лице, учтиво раскланялся торгаш. – Водочки отведайте…
– Ысыах нынче весёлый, можно и отведать, – согласился Волков. – А вы, торговый человек, никак сомневаетесь в сортности песцов? Нехорошо, – посовестил он помрачневшего торгаша, – такой товар!..
– Королевский! – восхищённо подхватил Шошин, встряхивая играющую серебром шкурку.
– В январе добыт? – спросил Волков охотника.
– Сразу видно, что торговый человек! – воскликнул охотник.
– Зверь крупный, выходной, – Ефим поглаживал шкурку, – остевой волос аспидный, а по брюшку шелковистость – первый сорт по стандарту!
– Правильно! – расплылся в торжественной улыбке охотник. – A у этого купца ум евражкин – глупый человек.
– Надо угождать охотникам, а они вам благодарностью отплатят, – посоветовал Шошин купцу.
– От них жди… – неопределённо отмахнулся купец.
– Торговля должна быть выгодной для торгующих сторон, – поучал Шошин. – Честная торговля приятна всем.
– Ничего, купец, всё на своё место встанет, – заметил Волков, отходя от прилавка. – Ещё поторгуемся!
«…Неужели меняются времена?» – спрашивал себя недовольный обменом купец, когда зыряновские охотники, приветливо разговаривая с русскими, отошли к прибывшей группе походчан. Прежде он не стал бы торговаться с этими голодранцами. А теперь? За несколько шкурок отвалил уйму товара и в такое шаткое для торговли время. Если Бочкарёв будет править в Приколымье, тогда ладно, а если атамана раздавят красные комиссары, то куда податься? Вон они, охотнички, позволяют себе даже хамить с торговым человеком и ничего не боятся. Что с ними стало? А эти русские совсем непохожи на торговых, хотя сам Соловьёв принял их за купцов. А ведь Соловьёв купец большого размаха… И всё равно о поведении русских надо донести Седалищеву.
– Ей, щипала! – Подвыпивший казак таращил на купца хмельные глаза, протягивал смятые в грязном кулаке кредитки. – Бутылку!..
– На залейся! – сунул казаку бутылку, выхватил деньги.
– Тям-тям-тирь-ям… – забрюзжал пьяно казак, прижимая бутылку к груди. – Тям-тирь-ям…
– Постой, служивый! – окликнул казака купец.
– Ещё чего? – озлобился казак.
