Б. Малкес - Открытие великой реки Амазанок
Деньги в Испании и Перу в 30-х, 40-х годах XVI века
Золото, как известно, играло в эпоху Великих географических открытий особую роль, оно было главным стимулом для путешествий на край света — за океан, в дебри Америки, им оценивали человеческую личность, успех, затраченные усилия. Вот почему испанские летописи и документы XVI века не упускают случая сообщить о тех или иных денежных суммах, добытых, издержанных, либо обещанных тем или иным конкистадором. Сведения такого рода, касающиеся в частности Орельяны, рассеянные в публикуемых нами документах, материализуют и конкретизируют в нашем представлении быт давно минувшей эпохи, позволяют ярче и глубже представить себе обстоятельства похода Орельяны. Однако уяснить подлинный смысл этих сведений не так просто.
В конце 30-х годов XVI в. в заморских владениях Испании цены на товары, особенно европейского происхождения, были настолько высоки, что почти не было никакого смысла заниматься дорогостоящей чеканкой монеты, которая все равно не в состоянии была покрыть потребностей торговли. В обращении находились монеты самых различных наименований, достоинств, эпох, веса, национальностей, происхождений (ведь в средневековой Европе монету чеканили короли, князья, феодалы, города, купеческие корпорации, церковь и пр.), среди нее было много фальшивой, низкопробной, неполновесной. Но главные расчеты и платежи производились не в монете, а на вес золота — в особенности в Индиях, где монета почти отсутствовала (монетный двор был учрежден в Мексике в 1535 г., а в Перу, в Лиме лишь в 1565). Золото отмерялось кусками-обрубками, нанизанными друг на друга в виде цепи, переносилось носильщиками и взвешивалось на переносных весах-безменах.
Условной единицей измерения служил вес кастельяно (castellano), золотой монеты времен католических королей, которую прекратили чеканить еще в 1497 г. и вес которой (вес по-испански — песо) равнялся 4,6–4,7 г. Эта единица так и называлась peso de oro — «золотой вес». Таким образом, 40 тысяч золотых песо, которые Орельяна издержал на снаряжение своей экспедиции в страну Корицы, весили 184–188 кг золота.
Разменной, мелкой монетой был медный (прежде серебряный) мара-веди (maravedi). Франсиско де Херес, секретарь Писарро, говоря о событиях 1532–1534 гг. в Перу, пишет: «…золотой песо — то же, что и кастельяно; каждый песо продается обыкновенно за 450 мараведи». Часто в мараведи велись и крупные расчеты (например, в публикуемой нами «Капитуляции об исследовании, завоевании и заселении Новой Андалузии»); один миллион маравеДи назывался куэнто (cuento). Другой распространенной золотой монетой, кроме песо и кастельяно, был дукат (ducado), соответствовавший 375 мараведи. Пятьдесят золотых песо составляли mагсо de ого — золотую марку (230 г), но чаще марками измерялось серебро.
Перерасчет средневековой валюты в современную не только весьма труден, но и, на наш взгляд, непоказателен. По подсчетам комментаторов упомянутого нью-йоркского издания книги Медины, один «перуанский» золотой песо 30-х, 40-х годов XVI в. эквивалентен двенадцати американским долларам 1934 г.; получается, следовательно, что 40 тысяч золотых песо Орельяны равны 480 тысячам американских долларов 1934 г. (при этом следует учесть, что с тех пор золотое содержание доллара существенно уменьшилось, а его фактическая покупательная способность с тех пор ^понизилась примерно вдвое).
Более показательно установить тогдашнюю покупательную способность золотого песо, которая в Перу — в наиболее удаленном от Испании краю Индий, куда ввозились из Испании лошади, оружие, обувь, одежда и пр.,- была особенно низкой. Тот же Франсиско де Херес пишет: «Обычная цена лошади была 2500 песо, да и сия цена не была устойчива… а пара башмаков или панталоны стоили 30 или 40 песо, плащ — 100 или 120, меч — 40 или 50… я отдал 12 песо за полунции [1 унция = 28,35 г] попорченного шафрана; должник, бывало, отдавал кусок золота, не взвесив его, не заботясь о том, что его вес вдвое больше долга, и должники ходили в поисках своих заимодавцев из дому в дом в сопровождении индейца, нагруженного золотом». Спустя 6–7 лет, в начале 40-х годов, когда ввоз в Перу из других частей Индий и Испании несколько увеличился, а в разграбленных городах и храмах нельзя было сыскать больше ни грана золота, цены понизились, но остались все же баснословными. Торибио де Ортиггера, написавший в 1581 году работу о походе Орельяны, свидетельствует, что около 1540 года «цена лошади, стоившей среди прочих самую малость [то есть самой дешевой], превышала 500 золотых песо… а цена других была в два раза больше…»
Сведения о походе Гонсало Писарро В Страну Корицы, о плавании Франсиско де Ореаьяны по реке Мараньон и о землях, лежащих по этой реке
Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес
Отрывок из «всеобщей и подлинной истории индий, островов и материковой земли в море-океане»
(«Всеобщая и подлинная история Индий, островов и материковой земли в море-океане» Гонсало Фернандеса де Овьедо-и-Вальдеса (более известного под именем Овьедо) — ценный и весьма своеобразный источник сведений об эпохе Великих географических открытий вообще и об экспедиции Орельяны в частности. Хотя огромный труд Овьедо довольно слаб с литературной точки зрения и не отличается ни глубиной мысли, ни широтой воззрений, непреходящее значение его состоит в том, что он создан по горячим следам событий их непосредственным очевидцем и активным участником.
Овьедо (1478–1557) — одна из колоритнейших фигур своей богатой свершениями эпохи. На своем долгом веку ему пришлось быть и солдатом, и монахом, и царедворцем, и конкистадором, и писателем, и чиновником, не раз пришлось побывать ему и в тюрьме. Он лично знал титанов итальянского возрождения — Леонардо да Винчи, Тициана, Микеланджело, встречался с королями, вельможами, вождями конкисты — Бальбоа, Кортесом и Писарро. Впервые он попал в Новый Свет в 1514 г. и окончательно покинул их в 1556. Шесть раз за это время он совершал опасные плавания через океан на родину и возвращался назад в Новый Свет. В 1532 г. Овьедо был назначен первым главным хронистом Индий, и особый королевский указ от 15 октября того же года вменял в обязанность всем правителям и должностным лицам посылать ему подробную информацию о новооткрытых землях. Однако первая часть его «Истории» вышла в Толедо еще за несколько лет до этого, в 1526 г., а две другие так и не были опубликованы при жизни Овьедо и увидели свет лишь три столетия спустя, в 1851 — 1855 гг.
Овьедо как в силу своего официального положения, так и в силу собственных убеждений был сторонником захватнической и рабовладельческой политики испанской короны и старался облагородить и позолотить эту политику в глазах современников и потомков. Его идейный противник Лас Касас, который, кстати, воспрепятствовал опубликованию в 1548 г. второй части его «Истории», писал, что Овьедо следовало бы начать свой труд с рассказа о том, «как его автор был конкистадором, грабителем и убийцею индейцев, как загонял он их в рудники, в коих оные и погибали». Впрочем, взгляды Овьедо интересны в том смысле, что их разделяло большинство современников, в то время как передовые воззрения Лас Касаса встречали у них недоумение и противодействие.
