Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич
Кто бы тогда знал, что такие «озера» почти в точности отображают контуры подледных озер на многокилометровой глубине…
Вот из такого увлекательного мира тайн и загадок Андрею Петровичу приходилось возвращаться на факультет. Вспоминает Николай Николаевич Дроздов: «Я сначала на биофаке полтора года проучился. Там были анатомия, гистология, генетика — науки очень интересные, но мне очень хотелось в экспедиции, в поле. И вдруг я узнаю, что на географическом факультете есть кафедра биогеографии! Вот я и решил на нее перейти с потерей курса. И на первой же практике летом в Красновидово, где преподаются общие предметы, такие как геоморфология, вдруг появляется молодой преподаватель. Я сразу вспомнил, что видел его в детстве! Он тоже был очень рад увидеть давнего знакомого: „Да-да, помню, здоровался со мной“. Тут разница в шесть лет еще больше сказалась, поскольку я на переходе с факультета на факультет потерял год: он уже был научным сотрудником, а я еще только студентом. И он приехал из Антарктиды! Одно дело другие, кто выезжал за рубеж: кто-то в Америку — это понятно, кто-то даже в Болгарию или Чехословакию — уже интересно. А он словно на том свете побывал! Как в космос слетал! И приехал всего на пару недель. Он водил нас в маршруты и рассказывал: „Вот река, ее русло, низкий берег — противоположный высокий. Здесь холмы, здесь равнины, здесь овраги“. Не самое экзотическое место для геоморфологии, но ведь об этом надо еще уметь рассказать, показать, что с чем и как взаимодействует. А потом он в тенечке присаживался: „Ну, а сейчас я вам расскажу, как мы в Антарктиде побывали“. После четырех часов ходьбы последний час он посвящал Антарктиде. Невероятно интересно! А еще мы на что смотрели — у него были необыкновенные ботинки, не резиновые сапоги, как у нас, а краги, как для верховой езды, только шнурованные. Коричневого цвета, до середины икры шли вверх кожаные трубы, которые зашнуровывались. Им там, видно, их выдавали. Нам, конечно, неудобно было спросить… И мы, конечно, смотрели в его одухотворенное лицо — красавец был мужчина, что говорить! На его спортивную фигуру и эти ботинки. Когда он шел перед нами — ну, мощный такой путешественник! И мы слушали, как они там зимовали, какие были морозы, как они рыли какие-то шурфы — пытались нащупать, где же там коренная порода? Он еще сказал нам тогда: „Что самое интересное, мы нашли большое пресноводное озеро подо льдом“. Когда мы это услышали, то подумали: вот он, образец советского ученого, ездит на край света и открывает то, о чем еще никто не знает! Тогда про озеро никаких публикаций не было, и мы, студенты, очень гордились, что узнали это первыми. Прямо чувствовалось, что это действительно крупный ученый, который, несомненно, продвинет нашу географию вперед».
23 июня 1961 года за беспримерный, первый советский санно-гусеничный поход к Южному полюсу Андрею Петровичу Капице вручили орден Трудового Красного Знамени.
И в том же 1961 году выходит его книга «Динамика и морфология ледникового покрова центрального сектора Восточной Антарктиды» — первое в мире сводное исследование восточной части Антарктиды по материалам КАЭ. В ней он продолжает размышлять по поводу того, куда может уходить вода из-под центральной части ледника: «Можно предположить, что образующаяся вода будет выдавлена за пределы ледникового покрова по глубоким долинам выводных ледников, где подледное ложе не находится в мерзлом состоянии. Этот процесс повлиял бы на расходную часть материального баланса покровного ледника, вызывая подледный жидкий сток» [204].
Однако высадиться на выводной ледник и проводить там бурение невозможно — это опасный, сплошь разбитый глубочайшими открытыми и скрытыми трещинами ледолом!
Игорь Зотиков тоже исследует тепловой режим ледника. Только он хочет вывести уравнение теплового баланса, поэтому его работы — сплошь математические формулы и энергичные всплески графиков. Он вводит параметры растекания ледникового купола от центра к окраинам, поступления в него сверху холода по мере выпадения на поверхности снега с последующим опусканием вглубь и уплотнением в фирн и лед, разные температуры у основания ледника в зависимости от его толщины. Основное термическое воздействие на ледник по И. А. Зотикову идет сверху вниз и снизу вверх, а разогрев слоев льда от трения друг о друга можно считать ничтожным. У него выходит, что при толщине льда больше двух километров, а в центральных частях даже полутора, поток холода неизбежно побеждается потоком идущего снизу тепла. Он делает вывод: «На участке от станции Пионерская до Южного полюса идет непрерывное плавление льда у ложа ледника». И тоже пытается ответить на вопрос: что же происходит с водой? «Эта вода в виде сравнительно тонкой пленки выдавливается по направлению к краям ледника до тех пор, пока она не достигнет областей, где толщина ледника меньше критической. Здесь вода намерзает на нижнюю поверхность ледника и дальше транспортируется в виде слоя льда водного происхождения вместе с ледником. Лишь в отдельных углублениях подледного ложа эта вода может скапливаться, создавая озера у границы льда с подстилающей породой» [205].
Да, Зотиков первым заговорил не абстрактно о воде, а уже об «озерах». Но это чистая игра слов. По сути, он пишет о том же, о чем уже написал Андрей Капица, только математическим языком. Но он не геоморфолог, не гля-циолог и не географ: «транспортировать» антарктический лед могут только выводные ледники, в конце вливающиеся в шельфовые.
Радист особого назначения
А Андрей в конце 1961 года снова едет в Антарктиду. Работ по определению подледного профиля материка было еще хоть отбавляй!
Перед Шестой советской антарктической экспедицией стал вопрос о соединении профилей от Мирного до Южного полюса и Полюса относительной недоступности (ПОН) специальным профилем до станций Молодежная и Лазаревская (последняя была построена еще в ходе Четвертой САЭ 10 марта 1959 года, а Молодежную только предстояло заложить в феврале 1962-го).
Тогда появилась идея хотя бы часть экспедиции и грузов, экономя время, перебросить в Антарктиду самолетами. Идея возникла у того самого авиаштурмана Радия (Юрия) Робинсона. Американцы тогда уже летали в Антарктиду на своих «геркулесах» — а мы что, не можем? Тем более у Советского Союза недавно появились аналогичные по классу самолеты — Ил-18 и грузовая версия Ан-10 под обозначением Ан-12.
Большую часть маршрута Андрею Капице со своим санно-гусеничным поездом теперь предстояло пройти вне зоны действия нашей малой и средней авиации, поэтому большой и вместительный Ан-12 пришелся весьма кстати.
Лететь в Антарктиду предстояло 25 тысяч километров с промежуточными посадками по маршруту: Ташкент — Дели — Рангун — Джакарта — Дарвин — Сидней — Крайстчерч — станция Мак-Мердо — станция оазис Бангера — станция Мирный.
Профессор Географического факультета МГУ Евгений Иванович Игнатов выдает про Андрея очередную байку: «На одном юбилее, который Андрей Петрович широко праздновал, я заходил к нему в кабинет и рассказывал ему про то, как в нашу Десятую Советскую антарктическую экспедицию народ отзывался о нем и какие анекдоты про него травили. Из тех рассказов мне запомнилось больше всего, как он спас первый авиарейс в Антарктиду из Австралии. На пути была критическая точка — когда топлива хватало только на то, чтобы вернуться в случае, если в Антарктиде будет непогода. Точка невозврата. А в этот момент они получили радиограмму из американской станции Мак-Мердо, что погода плохая. И тогда начали думать, как быть? И благо Андрей Петрович очень хорошо владел английским языком, он связался там со своими знакомыми американцами и выяснил, что погода в принципе неплохая. Тогда решили, значит, лететь! По прямой. Прилетели — действительно: погода отличная, спокойно сели, всё — никаких эксцессов».
А вот как рассказывал эту историю сам Андрей Капица:
