Андрей Остальский - Иностранец ее Величества
И что же, вы думаете, сделал страж границы? Немедленно без тени улыбки вызвал охрану и предложил арестовать меня как признавшегося в серьезном преступлении.
Коллеги его были, как мне показалось, несколько смущены таким предложением. И арестом то, что я испытал затем, назвать трудно. Просто меня усадили на скамейку перед штабной комнатой иммиграционной службы. Но и на поезд не пускали. Бедная моя жена, успевшая условную границу пересечь, тем временем сходила с ума, бегала по другую ее сторону и грозила мне кулаком.
Я попытался объясниться с начальницей смены, доказать ей, что это была только шутка, что никакой вор так весело не стал бы признаваться в преступлении. Тем временем меня тщательно проверили по компьютерной базе данных, выяснили дату, место и причину получения гражданства, убедились, что это именно я, что я действительно живу по названному мной адресу, что паспорт настоящий и что в него и впрямь вклеена моя фотография с такими уровнями голографической защиты, что подделать ее никак невозможно. Ну, в общем, начальница не имела никаких оснований сомневаться, что я именно тот, за кого себя выдаю. Но совершенно справедливо заметила: офицер имел полное право задать такой вопрос, а я, наоборот, не должен был саркастически шутить в ответ. А не саркастически можно? Вообще никак нельзя, отрезала начальница.
Словом, наказали меня, заставив понервничать, но в самый последний момент, когда остались считанные секунды до отправления поезда, все-таки позволили занять место в своем вагоне рядом с сердитой женой.
Легко еще отделался. Могло быть гораздо хуже — могли и штраф заставить платить, а то и посадить… А уж вынудить покупать новый билет на поезд — это само собой. В общем, это был нелепейший с моей стороны поступок, и слабым оправданием служат только жара, усталость и прежде всего мое неверное представление о чувстве юмора британских государственных служащих. Вспоминаю я тот эпизод, мягко говоря, без удовольствия, гордиться тут нечем, и пишу о нем лишь потому, что опыт сей может быть полезен для оказавшегося в Англии соотечественника. Учитесь на чужих ошибках — не шутите с британскими властями!
Правда, подозреваю, что чуть было не испортивший мне жизнь офицер вовсе не был поборником политкорректности, а скорее наоборот. Возможно, даже из тех, кто ворчит «понаехали тут» и голосует за местный эквивалент ДПНИ, называющийся ВНП («Бритиш нэшнл парти»), выступающей, впрочем, как против нелегальной, так и против легальной иммиграции тоже.
Уж очень смотрел он на меня брезгливо, да и вопрос тот вполне мог задать в чуть более корректной форме.
Вот видите, как бывает: окажешься вдруг на «другой стороне» и затоскуешь по политкорректности!
Ведь намерения у адептов политкорректности были самые лучшие: защитить «слабых мира сего» от бесчувственности сильных, ликвидировать дедовщину, bullying, в быту, на работе и в школе. Но, полагаю, не надо напоминать читателю о материале, которым мостятся некоторые особенно примечательные дороги…
Так или иначе, все хорошо в меру, а мера в данном случае давно нарушена.
В утешение мне — и более выдающиеся деятели иногда не уверены, где и как сейчас можно шутить.
Ставший знаменитым на весь мир (хотя бы в силу своей полной непонятности для неангличан) эпизод — это история, как премьер-министр Дэвид Кэмерон в пылу дебатов «обозвал» представительницу лейбористской оппозиции «дорогушей». И какой это вызвало чудовищный фурор. Нашли из-за чего так возбуждаться, иронизировала французская пресса, да и в других странах на континенте только разводили руками.
А случилось следующее: Анджела Игл, министр финансов в теневом кабинете лейбористов, выступала в парламенте по поводу проекта реформы системы здравоохранения и пришла в такой раж и ярость, что принялась просто очень громко говорить, почти кричать, заглушая оппонентов. Вот тут премьер и применил недосказанность. На континенте сказали бы: ведите себя прилично, дама, здесь парламент, а не базар. Но, будучи политиком и джентльменом, Кэмерон искал эвфемизм и, как ему показалось, нашел. Вспомнил популярный юмористический рекламный сюжет и сказал вслед за его героем: «Успокойтесь, дорогуша» — «Calm down, dear». Слово «dear» в этом контексте можно перевести еще и как «голубушка».
Популярнейший английский актер, режиссер и вообще культовая фигура Майкл Виннер (с российским корнями, разумеется) на веки вечные ассоциируется теперь у англичан с этим скетчем, рекламирующим автомобильную страховку. Сюжет таков: машина, которой управляет Виннер, врезается в автомобиль, за рулем которого сидит некая дама. Та впадает в страшную ярость, а Виннер пытается втолковать ей, что это не всерьез. «Успокойтесь, дорогуша, это всего лишь реклама, и я играю роль», — декламирует он в разном темпе и на разные лады, и все это в конце концов превращается в подобие песни в жанре хип-хоп. А даме нет дела, что это телесъемка: она (якобы) сердится всерьез…
Меня, кстати, давно интересовал вопрос: почему англичане находят этот скетч столь безумно смешным? Ну, забавно, спору нет, такое вполне могло бы быть снято и в Германии, и в России. Но чтобы такой ошеломляющий успех: выражение стало крылатым и постоянно цитируется по всякому поводу и без оного… Вот даже до парламента дошло.
Наверное, дело в английском чувстве юмора, в любви к абсурду и сюру, в том, что они видят в этом скетче несколько слоев смысла — пародия на пародию, равно как и на рекламные жанры, и легкая издевка над политкорректностью заодно…
Ну вот премьер-министр и подумал, видимо, что, процитировав Виннера и рекламу, он таким юмористическим образом разрядит ситуацию. Но не тут-то было!
В газете «Дейли мейл» Джан Мойр написала: «„Успокойся, дорогуша“, наряду с „Ты напоминаешь мне свою мать“ и „Ну почему ты не можешь быть разумной?“ — входит в число фраз, которые вызывают наибольшую ярость у женщин». Джеки Эшли, одна из ведущих левых обозревательниц пошла значительно дальше, объявив, что «обращение „дорогуша“ — это словесный эквивалент игривого шлепка по одному месту».
Ну уж, право дело, хочется воскликнуть мне, это уж вы слишком… Успокойтесь, до… Ну, хорошо, не дорогуши.
Наверное, в результате Консервативная партия потеряла поддержку феминисток. Впрочем, таковых в рядах поклонников тори по определению не может быть много. Зато среди многочисленных противников политкорректности (особенно мужчин) она, наоборот, набрала очки.
Один из них, Саймон Хоггер из «Гардиана», удивлялся, что оппозиционные политики не поняли юмора, не оценили шутки. А его тезка Саймон Хеффер написал в «Дейли телеграф»: «Я зову свою любимую дорогушей постоянно… но стражи мыслительной корректности считают, что такой жуткий сексизм должен быть наказан — несколькими месяцами каторги, наверное».
