Василий Песков - Белые сны
– Это я крыльями покачал – разбудить вас. Пролетаем экватор.
Выдает нам дипломы и значки, на которых в металле увековечен бог Нептун с крестьянскими вилами. Моряки, утомленные однообразием моря, придумали этот веселый праздник. Теперь праздник живет и на суше и в небесах. Три года назад мы с другом переезжали экватор в Африке. Палкой провели полосу на дороге, прыгали через экватор и вылили друг на друга по кружке воды, хотя в пути на учете был каждый глоток. А сейчас под нами сплошная вода. Впрочем, только слева по борту. Справа – остров.
– Суматра…– говорит штурман.
Индонезия. Страна островов, влажной жары, сказочной природы. Страна рыбаков, ярких цветов и птиц, нежных душевных песен.
Дорога длиной в сто пятьдесят километров по острову Ява к поселку с поэтичным названием Чибулан, что значит «холодный месяц». Шофер-индонезиец гонит как ошалелый, не соблюдая никаких правил. На минутку остановился поглядеть на только что вдребезги разбившийся грузовик, покачал головой и опять гонит. Мелькают по сторонам базарчики – горы кокосовых орехов, ананасов, плодов хлебного дерева, свежая рыба в корзинах… В стороне от дороги террасы посадок риса – сверкает вода на солнце… Ущелье с каменистой рекой. Еще река, но текущая уже в красноземе и потому мутно-красная… Пальмы. Бамбук. Пышные, со шляпу величиной, цветы. Аккуратные домики. И опять поля: кукуруза, маниока, лук, редис, перец. Бешено мчится автобус. Проплыли вдали невысокие округлые горы с мягкой зеленью и сизыми облаками. Деревенька с домами, похожими на корзины. Стая белых птиц на болоте.
Стоп – Чибулан!
Недорогая гостиница. Бассейн с прозрачной, неестественно синей водой. Бултыхаемся. Китаец, хозяин гостиницы, кормит нас острой, из фасоли и птицы, едой. Ставит на стол бананы. Смертельно усталые, валимся на кровати в клетушках из легкого тростника. Просыпаюсь от шороха. По стене бегают ящерицы. На тумбочке, где лежат фотокамеры, огромная крыса доедает банан…
Обратно едем с тем же сумасшедшим шофером. У нас бы ему – до первого встречного милиционера. А тут ничего. Ездят, между прочим, в Индонезии так же, как в Индии, Австралии и в Новой Зеландии, – по левой стороне улицы: порядок, установленный при англичанах.
И до чего же приятно ходить пешком! Можно сесть на траву, потрогать ладонью землю. После самолетной качки земля тоже качается. Наступаешь, а земля прогибается. Думал – у меня одного. Забеспокоился даже – не хватало заболеть в дороге. Смотрю, и сосед осторожно наводит справку:
– Чего-то земля из-под ног убегает?
Пять часов ходили в знаменитом ботаническом парке острове Ява. Все, что растет в тропическом поясе нашей планеты, собрано в этом саду. Любопытно узнать, что и как называется. Но беда: в школе на уроках английского языка потихоньку я читывал книжки «про жаркие страны». Теперь вот, в жаркой стране, ищу в разговорнике подходящее слово. Но вот удача: в саду работает ленинградский профессор-ботаник Михаил Семенович Яковлев. Сидим говорим и не можем наговориться под деревом толщиной… ну с чем бы сравнить? Мы кажемся муравьями возле этого великана на который опирается индонезийское небо.
А рядом деревья какао, фикусы ростом с большую сосну лианы, растение виктория-регия – листья-сковородки размером с хороший стол. Большие птицы сидят на листе, а он даже краем не черпает воду. Пятнадцать тысяч растений собрали сюда из тропиков Африки, Австралии, Южной Америки. Сколько земли надо объехать, чтобы увидеть эти зеленые чудеса! А тут все под рукой. Спускаемся с Михаилом Семеновичем в ложбину и садимся под деревом. Каким бы вы думали?
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет – лишь вихорь черный
На древо смерти набежит
И мчится прочь, уже тлетворный.
Анчар… Синевато-серый ствол в заплывших рубцах – брали сок. Птицы, между прочим, садятся на ветки – и ничего.
Мы закусили под деревом, наблюдая, как на сухую верхушку большого фикуса опустились летучие собаки – целая стая странных существ, которых всякий принял бы за летучих мышей, будь они раз в двадцать поменьше…
Убит Кеннеди! Мы узнали об этом перед отлетом из Индонезии. Сначала по радио, потом из газет. Скорбное лицо жены президента. Испуганные лица двух ребятишек. Искреннее чувство горечи у всех: у нас, у пожилого француза, который сидит на скамейке с больной женой и слушает радио. Вспоминаем, какой это по счету из убитых президентов Америки.
Собрались у приемника. Мы – группой, англичане, трое немцев-туристов. Роман Тухканен переводит. Кое-кто у другого приемника с любопытством глядит в нашу сторону: в передаче какой-то намек на «руку Москвы». Француз-старичок поколотил трубкой о край скамейки.
– Русские ни при чем. Это или сумасшествие, или кому-то в Америке нужен совсем иной президент…
В самолете разговор о президенте и об Америке.
Австралия! Иду к летчикам. Из их кабины лучше увидишь землю.
В синей дымке показалась земля. Причудливые заливы мелкой воды. Редкий лес с желтым песчаным ободком берега. Длинный мыс. Маяк на мысу. Клубы дыма из леса.
Садимся. Тишина. В иллюминатор видны ангары, красные цистерны, самолеты с рисунком кенгуру на хвостах. Высокие люди в коротких штанах. Жара такая, что, кажется, сейчас упадешь в обморок.
Заполняем листы декларации. Правительство Австралии озабочено: не везем ли какой-нибудь живности, каких-либо растений? Понятное беспокойство. Каждый школьник знает, во что обошлись австралийцам завезенные сюда кролики. Пишем: «Нет, не везем». Про елку, которую я везу в подарок зимовщикам к Новому году, решили не говорить. Но разве что-нибудь может укрыться от глаз таможенника! Видим: несет нашу елочку. Взялись за нее заступаться всем миром. Пришлось даже дать телеграмму губернатору штата. Вернули. Принесли в прозрачном мешке и, пожалуй, даже и сами были рады вернуть – все же к Новому году летим.
После двух часов кутерьмы уселись в автобус. Кое-кто сразу, свесив голову, захрапел от жары, от усталости, от скучного однообразия австралийского леса, бежавшего у дороги. Мелькнули лица темнокожих аборигенов, крикливые попугаи на ветках, дома на сваях. Городок Дарвин находится на крайнем севере Австралийского материка, в тропическом поясе. Людей в этом краю меньше, чем на нашей Чукотке.
Предупреждение: в море купаться нельзя – акулы и ядовитые медузы. Ходим по берегу. Однообразие – можно сойти с ума. Одинаковые деревья с облезлой корой и узкими листьями. Кубики домов на сваях у бетонной дороги. Тут нет зимы, нет весны, нет осени – одно душное лето. Немудрено, что австралийцы селятся здесь неохотно. Подработать сюда уезжают со всего света. В гостинице авиационной компании познакомился с молодыми ребятами. На вид им вместе лет сорок. Гельмут Нейхольд из Гамбурга, Хайнд Вейбо из Бремена.
