Генри Мортон - По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла
И в наши дни подобный раритет можно изредка еще увидеть где-нибудь в театральном фойе — как правило, он украшает дебелые телеса престарелой сельской помещицы. В викторианскую же эпоху такие расшитые туалеты почитались неотъемлемой принадлежностью гардероба любой респектабельной женщины. Для меня остается загадкой, как наши дедушки вообще осмеливались приближаться к своим дамам — блестящим и дребезжащим, точно рождественская елка!
Нынешние барышни в своих коротеньких платьицах, едва прикрывающих колени, не имеют даже представления о великолепии той поры, когда широкие, расшитые стеклярусом юбки мели пол с благочестивым шелестом. Ювелирные изделия, выходившие из мастерских Уитби, стали символом блеска и добродетельности викторианской эпохи. Окончательно же их слава утвердилась, когда местные резчики были удостоены официального звания «Поставщиков гагатовых украшений для Ее Величества королевы Виктории».
В наше время, боюсь, лишь немногие помнят о гагате. Что же это такое? Гагат (или черный янтарь, как его еще именуют) представляет собой окаменелую субстанцию, которую находят на берегу моря в окрестностях Уитби. Ареал поисков ограничивается поселком Скиннингроув на севере и Касл-Чамбер, расположенным неподалеку от Робин-Гуд-бэй, на юге. Иногда он встречается и в глубине полуострова — в основном в районе Кливлендской возвышенности. Гагат — хрупкий камень черного цвета, по внешнему виду напоминающий минеральную смолу. Он легко поддается обработке и после полировки начинает блестеть не хуже навощенного эбонита.
Британские женщины носили гагатовые украшения задолго до прихода римлян. Бусы из этого материала обнаружены в могильных курганах древних бриттов. Редьярд Киплинг упоминает черный янтарь из Уитби в своем стихотворении «Мерроу-Даун». Помните тот отрывок, где он описывает торговлю на древней дороге?
Встречались тут, сходились тут
И мену всякую вели —
И шел родной гагат взамен
Гребней из чуждой им земли.
Однако широкое распространение гагат получил лишь в эпоху правления королевы Виктории. Не берусь предположить, что послужило стимулом к разразившемуся безумию, но в 1835 году цена на ювелирные украшения из Уитби доходила до двадцати тысяч фунтов. В ту пору в городе трудились не менее тысячи мастеров.
Увы, мода меняется. Сегодня в Уитби едва ли наберется пятьдесят «джитеров», то есть резчиков по гагату. Броши и браслеты — которые прежде ценились во всех уголках мира и которые украшали своим блеском лучшие дворцы Европы — сегодня уходят к заезжим туристам буквально за бесценок.
Если в ближайшее время мода на черный янтарь не возродится (а поверьте, он того стоит), то производство украшений из гагата пополнит собой список утраченных ремесел Англии.
А между тем в Уитби до сих пор сохранилось множество лавочек, специализирующихся исключительно на продаже гагата. Здесь можно наткнуться на совершенно уникальные изделия из коллекций старых ювелиров. Боюсь, что в будущем подобным шедеврам уже не суждено появляться на свет. Ибо мастера старой закалки уходят из жизни, а среди молодежи находится немного желающих перенять их искусство.
В наши дни самым популярным изделием является брошь с вырезанным на ней девичьим именем. Побрякушки эти очень дешевы и, между прочим, многое говорят о современном поколении англичан. Взгляните только на список имен! Сплошное засилье Марий, Мэри, Джейн, Дороти, Руби, Элис… и почти не встречаются милые старинные имена — такие, как Джоан, Синтия, Патриция, Паулина и Барбара.
Если покупателю не удалось отыскать имя возлюбленной в предложенном списке, то местные мастера за несколько минут исправят досадное упущение и прямо при клиенте вырежут заветные инициалы на куске гагата.
Я посетил одну из таких мастерских, где в былые дни трудились до двадцати человек. Сегодня весь штат работников состоял из одного старика и его молодого ученика. Вдоль стены пылился целый ряд примитивных станков в ножным приводом.
— Я помню, какая здесь кипела работа шестьдесят лет назад, — говорил старый мастер. — С тех пор эта мастерская и ее оборудование практически не изменились. В то время это было прибыльное ремесло. За три дня можно было заработать достаточно, чтобы остаток недели преспокойно отдыхать. Эх, а какая суматоха поднялась после кончины супруга королевы Виктории! Вот было времечко… Мы не успевали справляться с заказами! Камня не хватало, приходилось заказывать дополнительно. Все хотели купить памятную камею!
Я предположил, что как раз этот посмертный ажиотаж и сыграл печальную роль в гагатовом бизнесе. Ведь с тех пор этот камень вызывает у публики устойчивые похоронные ассоциации. Однако старик со мной не согласился. Он доказывал, что спрос на гагатовые украшения сохраняется и в наши дни.
— Поговаривают, что скоро гагат снова войдет в моду!
— Да уж, скорее бы, — вздохнул его молодой напарник. — Иначе и мастеров-то не останется, некому будет удовлетворять спрос. А ведь всего-то и надо, чтобы какая-нибудь крупная лондонская фирма заинтересовалась гагатом, и пара-тройка модниц снова начала его носить.
Они продемонстрировали мне несколько старинных украшений, сработанных еще в пору расцвета ремесла. Это были подлинные произведения искусства, доказывающие, что для мастеров из Уитби не существовало ничего невозможного.
Не прерывая беседы, рабочие вернулись к своему занятию. Я смотрел, как они брали одну гагатовую заготовку за другой, быстрыми умелыми, движениями вырезали на камне имя очередной «Мод», «Дженет» или «Мэри» и откладывали в сторону для дальнейшей обработки и полировки.
— Обычно эти броши раскупают туристы в летний сезон, — пояснил старик.
— Одно слов — ширпотреб! — горько вздохнул парень. — Даже не верится, что когда-то королевы с гордостью носили гагатовые украшения…
И он с раздражением фыркнул.
— Наберись терпения, мой друг, — примиряюще сказал старик, обтачивая на станке небольшой продолговатый кусочек камня.
И, бросив на меня взгляд сквозь стекла своих очков, добавил:
— Господь велел нам стойко переносить превратности судьбы.
— Слышал-слышал, — досадливо отмахнулся юноша. — У вас, папаша, терпения хоть отбавляй, а вот у меня оно подходит к концу. Ведь сейчас хорошо, если я три дня в неделю работаю! Что за жизнь… Эх, если б только королева и принцесса Мария… Впрочем, что толку сокрушаться понапрасну!
Он поднял очередную брошь и резкими, размашистыми движениями вырезал на ней нейтральное «Дорис».
