Лариса Васильева - Альбион и тайна времени
Атмосфера «Бибы» обволакивала с первой секунды. Мягкий приглушенный свет ламп из темного стекла, одежда и мебель из искусственного меха, стилизованного под шкуры леопарда, искусственные лилии и плачущие пальмы.
Все это напоминало декоративный стиль конца двадцатых — начала тридцатых годов нашего века, недаром журналисты окрестили «Бибу»: «Тридцатые в шестидесятых», а потом «в семидесятых». Как бы то ни было, двухэтажная «Биба» слыла забавным местом, народ валил, и многие, особенно туристы, выходили из «Бибы» не без свертков.
С 1964 до 1973 года история «Бибы» была историей одной женщины, Барбары Хуланики, Это ее странное и талантливое воображение рисовало модели одежд, в которых женщины должны были выглядеть «плачущими ивами», «умирающими лебедями», «волнующими пантерами». Барбара — художница с размахом, развивая декоративный стиль, расширяла границы своих возможностей, вводя его в убранство жилищ и даже в кухню.
Воображению Барбары становилось тесно на двух этажах ее магазина, и ею завладела мечта. Мечта зияла громадными черными витринами, сверкала облупленным фасадом. Год назад здесь «прогорел» большой пятиэтажный универмаг «Дерри и Том». Место было хорошее, людное, имя у «Бибы» весьма шумное. Барбара и ее муж и помощник Стефан Фитцсаймон решили пойти на риск.
— «Биба» переезжает! Вы слышали? В «Дерри и Тома».
— Да! Там будет роскошный магазин и кафе на пятом этаже. В умопомрачительном стиле!
— Сумасшедшая Барбара. Что она делает? В такое время!
— Она сломает себе шею?
— Она непременно сломает себе шею.
— Никто не сомневается — она сломает себе шею!
И вот двери нового универмага, какого еще не знал Лондон, тяжело, но мягко раскрылись.
Меня встретила симфоническая музыка, которая прервалась, как только я миновала утопающий в мягком ковре вестибюль и вошла в полутемный огромный зал первого этажа. Здесь уже гремел поп-гром-концерт, «перья страуса, склоненные», качались, овевая пряными благовониями. Все четыре этажа нового универмага были скорее похожи на огромную квартиру с черными стенами и черными потолками, где первый этаж, заставленный мягкими леопардовыми диванами у витринных окон, явно выглядел как гостиная. Лондонцы и туристы быстро поняли удобство этого полумрака — здесь у витрин под пальмами назначались свидания, сюда заворачивали отдохнуть и поразвлечься, оглядывая из окон прохожих, усталые провинциалы. Им совсем не подходили; товары этого странного нереального магазина, но почему не зайти, если можно посидеть на мягком, и ничего не стоит. Здесь на диванах познакомилась не одна молодая пара из тех, чьи дети уже бегают по улицам английских городов.
«Биба» предлагала стиль жизни, расслабляющий, убаюкивающий, совершенно не подходящий к тому, какой диктовала Англии действительность. Люди смотрели, многие восхищались, многие, из тех, чья молодость падала на тридцатые, подносили платочек к глазам, но мало кто следовал за «Бибой». Время не возвращается. Нарочитый эклектизм Барбары Хуланики был обречен в самой своей идее. Вряд ли она этого не понимала.
Высокая красавица с флорентийским профилем, с двумя тяжелыми белыми косами вокруг головы, где бы ни появлялась, приковывала к себе всеобщее внимание: значительная личность, характер.
Все, чем был интересен новый универмаг, продумывалось, взвешивалось, устраивалось самой Барбарой. Все, вплоть до меню в кафе, где пища была витаминной и малокалорийной, ибо хозяйка проповедовала стройность и лишь к ней применяла свой талант.
Да, если вы невелики ростом, широки в плечах или бедрах, если у вас нет длиннейшей талии и длиннейших ног, вы можете бродить по «Бибе» сколько вам угодно, но купить что-либо очень приглянувшееся — увы…
Барбара — художница, люто ненавидящая практицизм, торгашество, приспособленчество — это понятно. Но Барбара — хозяйка магазина, ненавидящая торгашество и приспособленчество — это катастрофа.
Видимо, Стефан Фитцсаймон был наиболее здравой головой в этом союзе — с самого начала идеи большого универмага он связал свое дело с несколькими крупными старыми торговыми фирмами. Но как только необузданное и богатое воображение Барбары воплотилось в пяти этажах, как только вошли первые покупатели, возник конфликт между мечтой и действительностью.
— Во всех магазинах Лондона воровство достигает трех процентов общей суммы. «Биба» далеко вырвалась и опередила всех. У них двенадцать процентов. Нужно зажечь свет в залах. Такой полумрак необычайно удобен для воришек! — требовали совладельцы «Бибы».
— Ни за что! Приглушенный свет основа стиля! — стояла на своем непрактичная хозяйка.
— Но все разворуют!
— Пусть воруют! Но свет зажигать не позволю!
Продавщицы «Бибы» поражали всех, кто их видел.
При выборе девушек непременным условием было — тонкая изящная фигура, длинные ногти, которые нужно было окрашивать непременно в черный цвет, и томное равнодушие к покупателю.
— Я всегда ненавидела этих алчных старух-торговок в лондонских магазинах, — учила продавщиц Барбара, — они как голодные шакалы набрасываются на покупателя и норовят воткнуть хоть что-нибудь. Не нужно никому ничего навязывать. Кто хочет, подойдет и скажет, чего хочет. И тогда вы обслужите.
Барбару обожал весь штат магазина. Она знала всех по именам. Люди понимали, что с такой удивительной хозяйкой вряд ли им придется долго быть вместе. Но никто не решался уходить, ожидая, что же будет.
А было все просто, просто. И быстро, быстро. Барбаре-художнику наскучило свое детище, его терпкий стиль уже раздражал ее, она тянулась к чему-то другому, стала мучить вторичность стиля, слова «тридцатые в шестидесятых», приятные в начале, действовали раздражающе, звучали обидно, хотя и справедливо. Барбара-хозяйка понимала, что нельзя бросать дело, уже равнодушная, холодная, она связывалась с поставщиками, старалась снизить цены, придумывала новые фасоны. Все чаще передоверяла она дела партнерам и, наконец, сдалась. Партнеры перекупили у нее все дело. И продержались недолго. Летом семьдесят пятого года шумно была объявлена распродажа «Бибы».
И началась вакханалия. В беспомощно распахнутые двери «Бибы» ринулся весь город. Позолоченные платья; соломенные шляпы с перьями и цветными лентами; украшения из слоновой кости; игральные карты с эмблемой «Бибы»; шубы «под леопарда»; широченные кружевные юбки золотого, серебряного, химически-малинового и зеленого цветов; узкие шерстяные туники, серые, полосатые, под зебру, под кенгуру; чулки всех возможных и всех невозможных цветов; чемоданы «под жирафа»; длинные пальто до пят из прорезиненного тяжелого материала с высокими плечами; узкие платья с огромными пуговицами разных цветов; китайские халаты, расшитые райскими птицами и цветами; мыло с эмблемой «Бибы»; куски материй, раскрашенные под шкуры всех зверей на свете; блокноты, ручки, плакаты с эмблемой «Бибы»; огромные сундуки, доверху набитые пуговицами, змейками, туфлями с пятками и без пяток, с платформами и без платформ; причудливо изогнутые вилки и ложки; перья страуса; стаканы из притемненного стекла; супницы в форме петуха; салатницы в форме капустных листьев; пепельницы — вороньи клювы; абажуры во множестве, неяркие, серо-черно-бежевые с кистями; кружевные мрачные покрывала; черные тарелки с золотыми ободками; плетеные корзины и хлебницы в форме тюльпанов; пояса-змеи; искусственные лилии, пыльные и поникшие; кадки с пальмами; круглые вешалки; духи особого пряно-дразнящего запаха; черные лаки для ногтей; черные, темно-бордовые, голубые и зеленые помады для губ; черная краска для щек; пустые бутылки для парфюмерии с эмблемой «Бибы»; расчески в форме звериной пасти; шнурки со змеиными головами; раскрашенные деревянные скульптуры, нарочито базарной работы; зеркала с черной амальгамой; огромные бархатные подушки причудливых форм; сушеные цветы и листья, похожие на китовые усы или космические локаторы, — бедные скелеты некогда пахнущих зеленых существ; подсвечники в форме подков, разинутых пастей, ладоней, где все пять пальцев — свечи; ползучие растения в горшках; всецветные катушки ниток; бюсты манекенов, уже лысых, с жалкими, типично Бибиными черными губами…
