Антон Кротов - Через семь границ
За бортом было совершенно темно. Самолёт взлетел так мягко, что я даже не заметил этого. Проснулся только тогда, когда стюардесса пошла раздавать пассажирам чай, газеты и конфеты. Чай был вкусным, а в газете — сплошной официоз: портрет Хомейни, речи Хомейни; карикатура на Израиль: стоит президент США Клинтон в длинном пиджаке, который волочится по земле, а по этому пиджаку идёт бородатый очкастый старик со звездой Давида на шляпе и с клюкой. В общем, можно и не читать газету — всё равно по-персидски.
Вскоре я опять уснул, а когда проснулся, пассажиры собирались уже к выходу.
«Тоже мне удовольствие, семьдесят три тысячи риалов и никаких ощущений!» — подумал я и вышел в прохладу ночного Тегерана. Летели не больше полутора часов.
В огромном зале прилёта пятнадцать портретов аятоллы Хомейни смотрели на пассажиров со всех стен. Пассажиры столпились вокруг конвейера, ожидая появления багажа. Вскоре конвейер ожил, и по нему поползли всякие вещи — начиная от цивильных сундучков и кончая мокрыми картонными коробками, сочащимися финиками и виноградом. Вытянув свой нечистый рюкзак, я вышел из аэропорта в поисках ночлега.
На лужайке, в свете прожекторов, всего в тридцати метрах от главного входа, на коротко стриженом газоне опочивали, подстелив под себя газеты, несколько десятков транзитных пассажиров. Уподобившись им, я лёг и уснул там же. Приближалось утро, 3 сентября.
* * *…Утром я уже сидел на скамейке в Park-e-Lale, ожидая, когда откроется посольство Пакистана. Больше половины скамеек в этот ранний час были заполнены спящими людьми. В одном парке их было не меньше сотни. Они, наверное, тоже ожидали открытия какого-нибудь посольства.
Настало нужное время — и вот, информация для всего прогрессивного человечества: чтобы получить в Тегеране пакистанскую транзитную визу, нужна пара фотографий, 170.000 риалов (примерно 35 долларов) и «рекомендательное письмо» от нашего посольства к их посольству. Виза, неполучаемая в Москве, делается здесь всего 1 день!
Что это означает? То, что дорога на Индию открыта. Реально можно получить иранскую визу, реально можно получить (в Тегеране) пакистанскую визу, ну а индийская виза выдаётся всем желающим даже в Москве без каких-либо особых проблем. От Москвы до индийской границы — чуть больше 6000 километров, и это расстояние может, как обнаружилось, проехать любой человек.
Обрадовавшись полезным сведениям, я пошёл искать другое посольство — Ирака. По адресу, указанному в путеводителе, никакого посольства не было. Местные жители, желая помочь мне в поисках «Ирак сафарат», столпились вокруг меня в большом количестве, что-то крича, но понять их было трудно. Мне написали (на фарси) новый адрес посольства, но показать на моей карте это место никто не мог, на все мои вопросы они отвечали «такси-такси». Так и не выявив, как получить иракскую визу, я прекратил поиски.
* * *Если вы оказались в одном из иранских городов и желаете пообщаться, попить чай, поесть, переночевать или получить какие-либо другие услуги — метод очень прост. Вы садитесь в любом месте (например, на скамейке в городском парке) и ждёте. Вскоре любопытные иранцы обнаружат вас и будут пытаться общаться с вами. Те из них, кому это удастся (например, знающие английские слова), в процессе общения с вами, рано или поздно, предложат вам чай, еду, вписку и другие блага, которых вы и ожидаете.
Я сидел в парке, поедал хлеб (18 больших лавашей обошлись мне всего в 500 риалов) и ожидал течения событий. Вот подсел какой-то седой, бородатый старик с пачкой печенья.
— What are you from (откуда)?
— Russia, Россия.
— Do you speak english (вы говорите по английски)?
— Yes, — отвечал я, но словарный запас старика уже исчерпался. Чтобы продлить редкостное общение с иностранцем, он стал угощать меня печеньем. Вскоре исчерпалось и печенье, но рядом уже были другие любопытные.
— What are you from?
…
Другой человек оказался более разговорчивым, звали его Джордж. Он сказался христианином и очень сожалел, что здесь, в Иране, женщины ходят закрытые со всех сторон одеждой. А в России тоже так? — Нет, отвечал я, в России не так. — Ясное дело, христианская страна, — отвечал Джордж. (В Иране среди молодых мужиков женская тема — первый предмет разговора; сейчас наверняка спросит, могут ли люди целоваться на улице и сажают ли за это в тюрьму.) — А как насчёт исламской революции? Раньше было лучше или сейчас? — спросил я его, чтобы отвлечь от женской темы. — Ш-ш-ш! Мы не можем говорить об этом. Вокруг много полиции, — отвечал он, — а вы будете чай?
Следующий человек оказался, к моему удивлению, русскоговорящим.
— А по-русски говорить умеете?
— Yes, — отвечал я, несколько удивлённый, — то есть да.
— Откуда приехали?
— Из России, из Москвы. А вы откуда?
— А откуда я, не скажу, потому что вы восемь лет у нас воевали.
— Афганистан?
— Зачем у нас воевали?
…Человека звали Али Гусейн. Родился он в Афганистане, но потом попал с семьёй в Иран и заканчивал школу уже в городе Кум. Надо было поступать в институт, но это сложно сделать, потому что в Иране каждый год полтора миллиона человек заканчивают школу, а мест в институтах всего двести тысяч. И он поехал учиться в Баку. Но учиться в Баку оказалось неинтересно. Например, по его словам, в группе из двадцати человек двое-трое учатся, а остальные только приходят на экзамены и покупают оценки. «Вот у вас, в Москве, сколько стоит, например, пятёрку на экзамене получить, если ничего не знаешь?» Я затруднился ответить. «Ну, а в Баку всё по-другому,» — отвечал Али.
По его словам, Россия, Америка и прочие страны виноваты в том, что до сих пор в Афганистане продолжается война. «Страна бедная, ни танков, ни автоматов мы сами не производим, может где и собирают, но в основном оружие зарубежное. А им выгодно это, чтобы был спрос на оружие. Только Пакистан хочет, чтобы в Афганистане было спокойно.» Далее я узнал, что в Пакистане продукты и вещи ещё дешевле, чем в Иране, но зато там города более грязные.
Впоследствии я узнал, что из всех стран мира больше всего беженцев вышло из Афганистана — 2 миллиона 700 тысяч человек. Из них около 2 миллионов сейчас живут в Иране.
Обменявшись адресами, мы расстались, так как Али спешил по своим делам. Но тут уже появился следующий любопытный человек, звали его Саид Хусини.
* * *Саиду было лет тридцать. Он учился в некоем «Институте английского языка», но говорил по-английски хуже моего. Однако он так хотел продлить общение на этом необычайном языке, что сначала предложил мне чай, а потом и вписку. Я, разумеется, согласился.
