Андрей Троицкий - По Америке с русской красавицей
Рядом села черная женщина примерно одних лет со мной. Мы обменялись несколькими фразами, женщина как-то по-доброму многозначительно улыбалась, словно надеялась, что завязавшиеся отношения вдруг получат продолжение.
– Вы женаты? – спросила она.
Почему-то человек, попавший в глупое положение, как я, всегда находит самые глупые слова.
– Женат.
Я тут же пожалел о сказанном. Возможно эта добрая женщина, окажись я холост, отнеслась ко мне по-другому. Вошла в трудное положение, одолжила немного денег до завтрашнего дня. Пригласила к себе и накормила обедом. Я не притязателен в еде, чашка горячего супа – все, что надо для счастья. Возможно, судьба готовила мне мягкую и теплую постель, несколько часов глубокого освежающего сна, даже нечто большее. Мало ли, что могло быть дальше. Нет, я был слишком смел в своих мыслях. Все равно ведь, сбыться им – не судьба.
Интерес в глазах собеседницы погас, будто я сказал грубость. Она престала улыбаться, отвернулась, встала и ушла еще до того, как я придумал слова, способные как-то изменить ситуацию. Например, можно было сказать, что женат я чисто формально, с женой не живу… А живу я… С кем же я живу? С кем? Может быть, с Ритой? Эту мысль я не додумал.
Впрочем, уже поздно, момент упущен.
* * *Поднимаюсь и медленно бреду вдоль улицы, ветер дует в лицо, холодит голый живот. Наконец натыкаюсь на забегаловку, где на доллар можно купить стакан кофе любого размера. Денег хватает на пончик, горячий, посыпанный сахаром. Я проглатываю его на ходу, не успев донести от прилавка до столика. Затем долго, бесконечно долгу пью сладкий горячий кофе. Сижу за крошечным столиком, через витрину смотрю на пешеходов.
Здесь тепло, уходить не хочется. Но запахи жареных гамбургеров, исходящие из кухни, рождают новые приступы голода. Съеденный пончик только возбудил аппетит.
На улице прохладно, дождь, который едва капал полчаса назад, принимается с новой силой. Через минуту это уже ливень, с неба низвергаются потоки холодной воды. Я бегу, не разбираю дороги, укрываюсь под парусиновым навесом над булочной. И тут только замечаю, что потерял резиновый тапок с левой ноги. Ничего, дождь кончится, я вернусь и найду его.
Нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, мокрая майка прилипает к груди и спине, я прошу сигарету у мужчины, стоящего рядом. Затягиваюсь дымом, приятно кружится голова. Я не курю уже давно, но сейчас сигарета нужна, чтобы немного согреться и справиться с аппетитом. Так и есть, чувство голода притупляется. Я еще некоторое время стою под навесом, но вот дождь затихает, я иду обратной дорогой в поисках тапочка. Сворачиваю направо, налево. Но его нет нигде.
Снимаю с ноги и выбрасываю второй тапочек, теперь он ни к чему. Иду босиком, одергивая короткую майку, в мою сторону никто не смотрит. Как одет человек, что у него на ногах – такие тонкости здесь никого не интересуют. Но ходить босиком по асфальту не самое большое удовольствие. На мое счастье впереди парк, сквозь который протекает речушка.
Я устраиваюсь на скамейке у воды и отдыхаю.
* * *Метрах в двадцати от меня неторопливо бродят по траве десятка три канадских гусей. Они прилетают сюда с севера и частенько остаются надолго, не возвращаются обратно в холодные края. В охотничий сезон – эти птицы становятся добычей, но сейчас, летом никому и в голову не придет убить или обидеть эту гордую независимую птицу, тем более в парке. Гуси неторопливо подходят ближе, они не боятся человека, но изредка все же посматривают в мою сторону.
Есть особи очень крупные, килограммов на пятнадцать, есть помельче. Вот этот крайний, килограммов на восемь, мне бы подошел. Вокруг никого. Я думаю о том, что моим ножиком можно разделать гуся. Надо подпустить птицу ближе, рвануться вперед, подмять под себя, свернуть гусю шею. А дальше уж ножом… У самой воды густые заросли кустов. Там меня никто не заметит.
Но одна проблема все же остается. Здесь парк, территорию которого убирают очень тщательно, сухих веток, тем более дров на костер не найдешь. Поэтому, разделав и ощипав гуся, надо отнести его в сторону окраины, я видел лесок, с виду неухоженный. Там наверняка найдутся сухие ветви. Я представляю теплый вечер, небо, усеянное крупными звездами. Догорает костерок, я подношу к губам гусиную ножку, рву ее зубами. Наступает очередь крылышка, такого румяного, поджаристого. Да, это будет великий пир.
Теперь мне кажется, что в этом состоянии, голодный, отупевший от холода, я способен на все, абсолютно на все. То, что вчера даже в страшном сне не могло присниться, сегодня кажется вероятным, легко осуществимым, даже необходимым. Да, над секретами человеческого разума ученым предстоит еще долго мучиться.
Я замираю на скамейке, стараясь не совершать ни одного движения, сижу и выжидаю, гуси подходят ближе. Тот восьмикилограммовый на расстоянии пяти метров. Он пощипывает травку, не догадываясь, что смерть рядом. Из него выйдет знатное жаркое, я отлично поужинаю, засну у костерка, на прогретой земле, а утром позавтракаю.
Тут мои мысли обрываются. Я представляю себя, босого, в майке, заляпанной свежей кровью. Я бреду к лесу. Путь лежит по тротуару, мимо остановок общественного транспорта. Я прижимаю к себе окровавленную гусиную тушку. Интересно, сколько дадут за гуся? Год тюрьмы, два года… Или больше?
Вспоминается случай, описанный в центральных газетах. Четверо мужчин на пикапе с открытым кузовом поехали охотиться на оленей. Все по закону: охотничий сезон, у них куплена лицензия. Свернули с дороги, увидели оленя и погнались за ним на машине. Олень попался резвый, пробежал пару миль, пересек ту самую дорогу и снова углубился в лес. Охотники все-таки догнали его, подстрелили и бросили в кузов. Нашли шоссе, двинулись к городу. Тут их остановил лесник. Осмотрел убитого оленя, попросил сдать оружие. Двух охотников, что сидели в кузове, посадил в свою машину, двое поехали в лесничество на своем пикапе.
Стали разбираться. Оказалось, что олень был убит на территории заповедника, та дорога, которую пересекли охотники, являлась его границей. Два мужчины из той компании оказались влиятельными людьми, занимавшими высокие должности в администрации штата. Но никто из них не подумал качать права. В голову не пришло ослушаться приказов лесника или тем паче припугнуть его, – так можно в тюрьме сгнить.
Состоялся суд, прокурору удалось доказать, что дорога была пересечена в том месте, где стоял столбик с табличкой «Заповедник, охота запрещена». Люди, находящиеся в кузове и кабине, не могли не заметить таблички. Приговор – восемь лет реального срока каждому охотнику. Восемь лет за отстрел оленя, на которого была лицензия. Закон есть закон.
