Эмилий Миндлин - «Красин» во льдах
Варминг сидел на санках. Он то и дело подносил руки к глазам, прикрывал, тер их и беспокойно вертелся на месте. Сора первым понял, что случилась беда. Он указал мне на нашего спутника и тихо шепнул:
«Солнце».
Я знал, что это значит. Увы, мы не ошиблись. Действие полярного солнца слишком быстро сказалось на глазах Варминга. Варминг идти не мог. Он понимал, что ему угрожает на время лишиться зрения, если он сейчас не вернется. И мы были принуждены оставить нашего товарища на камнях Кап-Платена.
Сора подошел к нему, положил на плечо его руки и твердо сказал:
«Варминг! Ван-Донген и я должны вас покинуть. Нам грустно, что мы не можем помочь вам добраться до Беверлизунда. Вы сильный человек, Варминг, и мы убеждены, что вы дойдете по льду до места стоянки «Браганцы». На всякий случай мы оставляем вам продовольствие и спальный мешок».
Мы оставили ему часть общих запасов — консервы, банку сухого спирта и сухари, — пожали друг другу руки и, взволнованные, ушли. Датчанин остался один среди голых выступов Кап-Платена, красноватые отроги которого высоко поднимались над белой пустыней. Нас не покидала надежда на то, что Варминг сумеет вернуться к «Браганце», от которой он находился не больше чем в тридцати часах хорошего хода на лыжах. Действительно, двенадцать часов Варминг отдыхал на Кап-Платене. Затем он почувствовал себя лучше и по льду добрался до Кап-Норда, за которым в проливе Беверлизунд стояла «Браганца».
Мы с капитаном Сора продолжали свой путь во льдах.
Каждому из нас по нескольку раз пришлось вытаскивать друг друга из ледяных колодцев. Нередко проваливались собаки или санки, и нелегко было капитану Сора и мне спасать наших животных и груз.
Мы шли к северу от Кап-Платена торосистым полем, нестерпимо блестевшим под лучами яркого солнца вечного дня. Перед глазами сверкала страшная белизна торосов. Когда мы пробовали снимать дымчатые очки, нам вспоминался бедняга Варминг.
К северу от Кап-Платена, в торосистом поле, Сора и я влетели в просторную полынью, лишь сверху покрытую тонкой ледяной коркой. На этот раз нас спасли наши собаки. Мы оба успели схватиться за санки, в которые впряжены были девять собак, и собаки нас вытащили из воды.
Через пятнадцать минут мы оба были покрыты тысячами мелких ледяных сосулек, в которые обращалась стекавшая с нас вода.
Сора пожертвовал банкой сухого спирта. Мы развели огонь и растопили наши сосульки.
После небольшой остановки на льду мы шли дальше, исследуя местность вдоль берегов Северо-Восточной Земли, этого безжизненного остатка древнего материка, ныне покрытого тысячелетними ледниками и недоступными горами. Нам удалось исследовать также обледенелый Кап-Вреде, возле которого уже после нас застрял ваш Чухновский. К четвертому июля мы наконец достигли острова Фойн. Острова Шиблер и Брок к этому времени нами были изучены достаточно хорошо, самым тщательным образом. Мы искали на них Мальмгрена и не нашли никого. От Брока по льду, пересекая ледяную пустыню в тумане, мы шли на Фойн.
Сора сказал:
«Лед не внушает доверия, ван-Донген. Вы слышите?»
Вблизи нас раздавался зловещий треск льдин. Льдины трескались, отходя одна от другой. Слишком часто наши лыжи попадали в таявший снег, а собакам приходилось идти в воде, в которой они едва не тонули.
Начиналась весна. Весна за восьмидесятой параллелью северной широты!
Я предложил капитану Сора обсудить положение.
«Капитан, понимаете ли вы, что нам следует спешить с возвращением на «Браганцу» или хотя бы добраться до твердой земли, до берегов Норд-Остланда?»
«Вы хотите возвращаться, ван-Донген?» — Сора посмотрел на меня с упреком.
Нет, возвращаться, когда еще ничего не сделано, нельзя! Между тем три недели странствий во льдах уже отразились на нас. Мы решили рискнуть и продолжать путь в ледяной пустыне. Девять собак устало тащили по льду сани. Сора и я на лыжах Следовали за ними. Сора с беспокойством смотрел на собак, которые явно ослабевали, тем более что нам пришлось ограничивать их в еде. Запасы таяли и не пополнялись. Пять собак не выдержали тяжести перехода. Они издохли в течение двух дней одна за другой.
Мы впервые ели собачье мясо. У нас образовался запас, который мы взвалили на санки, предоставив его везти уцелевшим четырем собакам. Собаки набросились на мясо своих собратьев и с жадностью смотрели на еще нетронутых четыре холодных собачьих трупа, оставленных про запас.
«Здесь начинается работа», — сказал капитан Сора, когда наши сани с поклажей остановились перед черными скалами у берега острова Фойн.
Мы задержались недолго. Сора считал возможным, что Мальмгрен и его товарищи оставили на Фойне знаки, по которым можно будет узнать, куда они направились дальше. Сейчас я не могу себе представить, что на острове может оказаться хоть один камень, который не был бы осмотрен нами со всех сторон.
Сора неплохо использовал шкуры дохлых собак: посыпал их спиртом и устроил отличный костер.
Он поджаривал на огне синеватые куски собачьего мяса, а четыре живые собаки сидели неподалеку с высунутыми языками и жадно смотрели злыми глазами на наши продовольственные запасы. Дым ел глаза, но мы не отходили от него, потому что вместе с дымом поднимался огонь и согревал нас. Поворачивая мясо над языком огня, держа его на палке, изображавшей вертел, Сора, косо взглядывая на собак, говорил:
«Когда людей много и они вместе, тогда человеческая мораль сильнее безусловных законов природы. Но когда один, два, три, когда горсточка остается с глазу на глаз с силами, действие которых мы называем природой, тогда условная человеческая мораль может стоить немногого».
Я был поражен удивительной философией своего спутника:
«Не может быть, чтобы вы так думали, Сора! Значит, вы хотите сказать, что человек, оторванный от обычной человеческой жизни, от общества, становится зверем?»
Сора кивнул головой:
«Я хочу сказать, что так может быть. Нигде это не естественно так, как в Арктике. Перед действием ее сил не раз слабела сила человеческой морали».
Сора уже поджарил большой кусок мяса и, отнимая его от огня, протянул мне: «Я надеюсь, что нам с вами, ван-Донген, не угрожает опасность уступить действию сил Арктики. Уступают слишком слабые люди. Вы и я довольно сильны. Поэтому оставим наш разговор и займемся жарким, которое сегодня поджарилось лучше, чем когда-либо. Как вы находите?»
Покончив с жарким, мы улеглись спать в теплых спальных мешках, которыми снабдили нас на «Браганце». Наутро, признав, что Фойн нами обследован достаточно хорошо, мы решили его покинуть. На берегу, на огромных валунах, мы положили наши мешки. Возле них оставили сани. Собаки ослабели настолько, что брать их с собой не имело смысла.
