Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски
Незаметно подкравшаяся осень разукрасила лиственничные леса вокруг Полигуса. Зеленое хвойное море за три-четыре дня стало желтым. Тайга теперь кажется ярче, веселее.
Полигус после Байкита — самое большое село в горной части Подкаменной Тунгуски. Вдоль берега протянулись два ряда добротных жилых домов с единственной широкой улицей посредине. В селе есть больница, детские ясли, туберкулезный санаторий, интернат для эвенкийских детей и Дом культуры.
А вот как писал орнитолог А. Я. Тугаринов о фактории Полигус, которую он видел в 1921 году: «Удаленная от ближайших факторий и населенных пунктов, зимой она совершенно разобщена с внешним миром... Товары сюда завозят с устья, тянут вверх бечевой в илимках, причем редко дело обходится без аварий и порчи груза».
Туман на реке немного развеялся и поднялся к горам. Громко заговорил репродуктор на столбе в самом центре села. На крыльце одного из домов показались наши спутницы. Помахав мне полотенцами, они побежали умываться к реке. Завмаг открыл ставни на окнах магазина. Начальник почты распахнул настежь двери отделения связи.
Улица поселка оживилась. На единственном дощатом тротуаре, греясь в лучах утреннего солнца и не обращая никакого внимания на проходящих, разлеглись собаки.
Идя по тротуару, я в замешательстве остановился перед неожиданным скопищем свирепых на вид псов: а вдруг бросятся на незнакомого человека!
С замиранием сердца прошел я мимо огромного пса. Не меняя положения, он открыл один глаз и безразлично посмотрел на меня. Его взгляд не принес мне успокоения. Идущий навстречу мужчина остановился:
— Не бойтесь их. Они не кусаются.
— А кто их знает, что у них на уме!
— Вы человек, видимо, новый и не знаете нравов наших сибирских лаек. Они ведь у нас зимой и летом на воле. Мы не держим их на цепи, и поэтому они добродушны к любому человеку.
Я недоверчиво покосился на псов.
— Ходите спокойно по деревне!
Я прошел мимо десятка лежащих на тротуаре собак, и действительно ни одна из них не удостоила меня своим вниманием.
В полдень я зашел в интернат для эвенкийских детей. Наши знакомые девушки занимались с малышами. Ребятишек было много. При шуме киноаппарата они таращили на меня свои раскосые глазенки. Это были дети охотников и оленеводов, которые с колхозными оленьими стадами вынуждены надолго уходить в тайгу.
Интернаты сейчас есть во всех крупных поселках Эвенкии. Эвенки, занятые охотой и выпасом оленей в тайге, теперь спокойны за своих малышей.
Весь день я провел в съемке села и его окрестностей. К вечеру на реке прогудела знакомая сирена. Губенко возвращался с острова Польпоро с двумя илимками. На одной из них белели мешки. Как ему удалось снять с камня барку с пробитым дном?! Я восхищался сибирской настойчивостью и умением Григория.
Пробитая барка требовала еще некоторого ремонта: в таком виде она не могла идти через пороги, которые расположены по реке ниже Полигуса. Команда забила пробоину, законопатила все щели.
Вода в Подкаменной Тунгуске из-за сухих дней сильно упала. При малой воде Губенко не решался плыть с караваном через опасные пороги.
— Нужен хороший дождичек денька на три, — сказал он, — тогда мы можем спокойно плыть через Мучной и Семиверстный.
Несмотря на то что давно наступил сентябрь, стояли погожие дни, и на дождь не было никакой надежды.
Бывает так осенью — затихнет вся природа в каком-то прощальном упоении, разукрасит золотом и киноварью тайгу; на небе ни облачка, тепло и спокойно, нет комаров. В эти дни так хорошо живется людям в таежных селах! Все стараются как можно лучше использовать золотое время: собрать урожай с огородов, поохотиться и порыбачить, запастись на зиму ягодами и грибами. Да мало ли дел у трудового человека!
Осень — лучшее время в Сибири.
В один из вечеров нас с Григорием пригласил к себе полигусский заготовитель Петр Константинович Сорокин. Повода не было никакого — просто захотелось посидеть за столом и поговорить с приезжими людьми. В сибирских селах это любят.
Григорий сказал мне:
— Не пойти нельзя, обидим человека.
Мы направились к дому Сорокина. У входа в избу нас встретила супруга заготовителя. В ней я узнал одну из женщин, плывших с нами на илимках из Байкита. Она провела нас в горницу. Хозяин тоже оказался знакомым: с ним мы встретились на улице, когда я с опаской обходил собак. Это был средних лет мужчина, крепкий, низкого роста, видимо бывалый таежный охотник.
Мы разговорились о пушнине, которую он принимает от охотников и в которой, безусловно, знает толк. Петр Константинович показал нам шкурки соболей, белок, ондатры — мягкое золото тунгусской тайги. Тем временем жена Сорокина гремела на кухне посудой. Через некоторое время мы услыхали ее голос:
— Мужики, идите к столу!
Хозяин повел нас в просторную кухню. У стены перед окном стоял большой стол. Пока мы разговаривали в горнице, хозяйка успела заботливо накрыть его. Чего тут только не было! В глубоких тарелках дымился суп с лосятиной, на деревянном блюде было разложено еще горячее отварное мясо, стояли миски с малосольными хариусами и тугунками, с кусками жареного тайменя и ленка. В блюдцах была насыпана голубика с сахаром. Тут же были и соленые грибы с луком. Среди этих сибирских яств стояли стеклянные банки с темно-красным брусничным соком, разведенным вькокоградусной жидкостью.
— Вот это красота! — сказал Гриша Губенко.
— Ну, вы уж не обессудьте: у нас все очень скромно, — оправдывалась хозяйка.
— Хорошенькое «скромно»! Стол скоро подломится от снеди!
За ужином было рассказано много интересных историй, особенно о медведях и сохатых. Места вокруг Полигуса очень богаты зверем, рыбой и дичью. Во всех окружающих таежных речках в изобилии водятся таймени, ленки, хариусы и сиги, не говоря уже о щуке, окуне и прочей рыбе. По долинам рек можно запросто встретиться с медведем.
Разговор невольно перешел на извечный бич тайги — комаров, гнус.
— Вот вы говорите, — начал Петр Константинович, — что надо уничтожать комаров. Об этом много пишут в книгах и журналах. Комары, конечно, человеку не нужны. Житья ведь нет таежнику от этой нечисти! Но вот что я вам скажу...
Сорокин взял вилкой кусок малосольного хариуса и, помахивая им, продолжал:
— Хариус-то, он ведь без комаров, пожалуй, и не проживет: это его основная еда летом.
Он заметил недоумение на моем лице.
— Как же! Давно известно всем — жрет хариус комара прямо из воздуха.
— Верно, — подтвердил Гриша.
— Настоящая рыбья акробатика! — продолжал Сорокин. — Вылетит хариус из воды головой вверх, схватит комара в воздухе, красиво этак перевернется и головой вниз обратно в воду. Танцует, пляшет рыба, когда охотится за комаром.
