Генри Мортон - От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Главная улица Антиохии была бы вполне уместна в каком-нибудь процветающем регионе Турции. Здесь расположено множество маленьких магазинчиков с интересными интерьерами. Наибольшее впечатление на меня произвели лавочки цирюльников. Пока арабские мужчины бреются и наводят красоту, прислуга чистит и сушит на медных болванках их фески. Женщины, с ног до головы закутанные во все черное, не спеша прохаживаются по базару. Они останавливаются у прилавков и подолгу торгуются, дотошно инспектируя качество мяса и овощей. На каждом углу стоят высокие двухколесные повозки, арбы, с вечно дремлющими погонщиками. Но стоит появиться потенциальному клиенту в лице богатенького иностранца, как погонщики моментально просыпаются и начинают безжалостно настегивать своих ленивых жеребцов. Залитые солнцем улицы заполнены прогуливающейся нарядной толпой. В глазах пестрит от разноцветных одеяний: на мужчинах яркие турецкие шаровары и остроконечные фригийские колпаки; женщины щеголяют в кричаще-красных и синих юбках и богато вышитых кофтах.
Я и не знал, что в самом центре Антиохии есть великолепная европейская гостиница под названием «Hotel du Tourisme». Поэтому я проделал пять миль до предместья, Дафны, в надежде снять номер в «Hotel des Cascades». Однако здесь меня ждало разочарование: гостиница еще только готовилась к началу туристического сезона. Кровати были вынесены в холл на просушку, столы громоздились один на другом. Сириец-управляющий долго рассыпался в извинениях и тут же предложил мне номер на втором этаже. Он был столь любезен и многословен, что мне расхотелось возвращаться в город в поисках более удобного жилья.
Под окнами моей комнаты расстилалась широкая долина. Если верить легенде, то именно здесь приключилась история с Дафной, дочерью речного бога Пенея. Влюбленный Аполлон преследовал девушку, и, когда она почувствовала, что ее вот-вот настигнут, то обратилась за помощью к богам. Те вняли мольбе девушки и обратили ее в лавровый куст.
Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь плеском горного ручья, который стекал из одного озерца в другое. Перед глазами возвышались невысокие кроны лавровых деревьев — то, что осталось от священной Дафнийской рощи. В комнате было еще одно окно, откуда открывался вид на грунтовую дорогу, по которой пастухи в тот момент гнали свою отару. Как выяснилось, они каждое утро проходили здесь, позвякивая колокольцами и подымая неимоверное количество пыли. Когда стемнело, я открыл окно и увидел мерцавшие огоньки на далеких склонах холмов. Откуда-то доносилась незатейливая мелодия: невидимый музыкант вновь и вновь наигрывал на флейте одну и ту же музыкальную фразу. Мне подумалось, что это сам Пан бродит по лавровой роще и оплакивает сгинувший мир.
В гостинице не было никого, кроме самого управляющего с женой, их шестимесячного пойнтера Дианы и симпатичного молодого черкеса по имени Георгий, который исполнял роль доверенного слуги и секретаря хозяина. Юноша этот прислуживал мне за обедом, и я имел возможность сполна насладиться его диковинным нарядом. Обычно он появлялся в долгополом оборванном макинтоше, грязных походных ботинках и черной каракулевой феске. По вечерам, когда становилось прохладно, Георгий разжигал в моей спальне жаровню, и от нее волнами расходилось мягкое тепло.
Осматривая Дафнийскую рощу, я карабкался по крутым скалам, пробирался меж водопадов и везде примечал, как нередкие здесь землетрясения изуродовали и деформировали сирийскую землю. Я пытался представить, как эти места выглядели во времена Павла: десять миль прекрасного сада, в котором все было подчинено разнузданному культу речного бога. На расположенных террасами склонах холмов стояли многочисленные храмы, в которых всем заправляли жрицы. В их распоряжении находились рабыни всех национальностей: богатые антиохийцы, поклонники культа, сотнями скупали их на восточных рынках и дарили храмам.
«Дафнийские нравы», они же «распущенные нравы», вошли в поговорку и затмили ежегодные паломничества в священные рощи Афродиты Киприды на Кипре и оргии в Коринфском храме Венеры, в которых участвовали тысяча жриц. Ювенал, оплакивавший упадок римской морали, писал, что воды сирийского Оронта излились в Тибр и заполонили Рим своими упадническими суевериями.
В Дафне эти суеверия живы и по сию пору. Местные жители не любят в одиночку ходить после захода солнца, а матери не выпускают детей из дома без маленького голубого амулета, который, по их мнению, охраняет от злых духов.
5Подолгу просиживал я на склонах горы Силпий, не отрывая взгляда от раскинувшейся у моих ног Антиохии и размышляя о печальной судьбе этого города. Если гибель античного Тарса вызвала у меня столько горестных переживаний, то что же тогда говорить об этом некогда величественном центре восточной цивилизации! Чтобы понять мои чувства, представьте, что нечто подобное приключилось с Лондоном. Город сровняли с землей, растащили по камешку, по бревнышку, прекрасные дворцы и памятники разрушены, дороги исчезли, а между Тоттнэм-Корт-роуд и Чаринг-Кросс раскинулся цыганский табор, который и именует себя гордым названием «Лондон». Нынешняя арабская Антиохия — маленький городишко, по площади во много раз уступающий древнему городу. Некогда Антиохия занимала всю долину по обоим берегам Оронта. За мощной городской стеной расположились четыре района, соответствующие разным этапам жизни под Селевкидами. Но городу не хватало места, он рос и захватывал окрестные холмы. Даже крутые склоны Силпия оказались усеяны богатыми виллами и испещрены сетью дорог. И по сей день на безлюдной вершине горы сохранились фрагменты крепостной стены, четко выделяющиеся на фоне безоблачного южного неба.
Время безжалостно в своем неотвратимом течении. Где ныне знаменитые театры, ипподромы и бани? Куда подевались тысячи мраморных колонн и бесчисленные городские статуи? А фонтаны, дворцы и оживленные базары? Все они сгинули вместе с создавшим их миром. Иногда местные крестьяне, роющиеся в земле в паре миль от границ современной Антиохии, натыкаются на остатки древних улиц или раскапывают цветные плитки римских бань. Если бы наша наука задалась целью точно выяснить площадь античного города, то я уверен, целое поколение археологов было бы обеспечено работой.
Антиохия в ту пору, когда ее посетил святой Павел, представляла собой третий по величине город мира. Это была шумная и надменная столица, в которой господствовал культ богатства во всех его материальных проявлениях. Здесь высоко ценилось то, что в современном мире называется коммунальными удобствами, как то: центральное отопление, канализация и водопровод, плавательные бассейны и отводные сооружения.
