Борис Стрельников - Америка справа и слева
Черная вулканическая лава застыла огромными складками и буграми. Издали кажется, что это беспредельная пашня, поднятая гигантским плугом. Мы долго стояли здесь и, признаемся, воображали себя на Луне. Теперь ведь это не так уж трудно вообразить.
Двадцатый век! И вдруг перед глазами встала совсем другая картина. Лента шоссе и индейские ребятишки, выпрыгнувшие из школьного автобуса и растворившиеся в таинственной и молчаливой темноте пустыни по дорогам к их жилищам — кузовам старых автобусов, снятых с колес.
КОРОЛЬ ГОЛЫХ
— Поехали! — скомандовала Кристи, и мы покатили.
Наш автопоезд из трех открытых вагончиков промчался по нью-йоркскому Бродвею, слегка затормозил на повороте к лондонской площади Трафальгар-сквер, сделал минутную остановку на главной улице Гонконга, развернулся перед песчаными барханами Сахары и, набирая скорость, повез нас к вигвамам индейцев, стойбище которых раскинулось на склоне холма позади виадуков чикагской надземки.
Обогнув затем пустынную деревню гренландских эскимосов, мы попали на очень любопытную улицу, где старинные дома с белыми витыми колоннами стояли вперемежку с современными зданиями, с мексиканскими глиняными мазанками, вьетнамскими бамбуковыми хижинами, бревенчатыми избушками канадских лесорубов и палатками бедуинов.
Пассажиры автопоезда вели себя необычно.
Они вскакивали с мест, возбужденно ахали и охали, бросались от окна к окну. Можно было подумать, что они когда-то жили в этих домах или по крайней мере, бы вали здесь в гостях и вот теперь после долгой разлуки снова посетили эти места.
Впрочем, так или почти так и было, Мы тоже ахнули и чуть было не вывалились от возбуждения из окна, когда на склоне холма увидели шатер Спартака, любимого героя нашего детства. Да, конечно, это тот самый шатер, под сенью которого мы виделись со Спартаком незадолго до его гибели. Как хотелось задержать здесь автопоезд и войти в знаменитый шатер! Но наш гид, веселая и озорная Кристи, рассказав в микрофон очередной анекдот из жизни кинозвезд и на глазах у всех подтянув мини-юбку, уже командовала чуть охрипшим голосом:
— Поехали!
И мы ехали дальше, углубляясь в этот удивительный, фантастический и странный мир, имя которому Голливуд.
Пассажиры продолжали ахать и охать, узнавая улицы и дома из популярных кинофильмов. Имена актеров и актрис летали по автопоезду взад и вперед, как целлулоидные мячики пинг-понга. Казалось, что вот на той террасе сейчас появится Грегори Пек, играющий честного и благородного юриста в фильме «Убить пересмешника», а вот из этого дома выбегут Сидней Пуатье и Тони Кэртис, скованные одной цепью. Но никто не появлялся на террасе, никто не выбегал из дома. Улица этого странного города была пустынна и молчалива, как после эпидемии чумы, опустошившей эти хижины и дворцы.
Голливуд, великий Голливуд, всемирно известная «фабрика снов», «фабрика звезд» и полубогов-полулюдей, имена которых шепчут губы миллионов юношей и девушек во всем мире, был сейчас пуст и печален, как богатое католическое кладбище. В тот день, когда автопоезд возил нас по студии «Юниверсал», здесь не снималось ни одного кинофильма. Лишь из «Ущелья убийц» доносились выстрелы, крики людей и лошадиное ржание: там «выстреливали» очередную серию «уэстерна» (фильма о нравах Дикого Запада) для телевидения.
Построив пассажиров нашего автопоезда парами, Кристи провела нас по костюмерным, где когда-то гримировались и отдыхали в перерывах между съемками великие кинозвезды, показала несколько трюков, применявшихся при съемках, рассказала еще несколько ходячих анекдотов из интимной жизни известных актеров и актрис и, наконец, привела к выходу, подарив на прощание каждому свою ослепительную улыбку, увы, так и не взошедшей кинозвезды.
Очутившись за воротами, мы почувствовали себя обманутыми. Ощущая какую-то неясную тревогу, мы побежали за разъяснениями в оффис студии «Юниверсал», помещавшейся здесь же в многоэтажном параллелепипеде из стекла и нержавеющей стали. Нас принял мистер Луи Блэйн, один из директоров студии.
— Да, — печально подтвердил мистер Блэйн. — Голливуд болен, Голливуд переживает очередной кризис. Причин много. — Он развел руками и поднял их кверху, как бы прикрывая голову от лавины, грозящей обрушиться на него. — Побеждает телевидение, обращая кинозрителей в телезрителей; в связи с инфляцией в стране производство кинофильмов сильно вздорожало, часто кассовый сбор не приносит ожидаемой выручки. Кстати, — он доверительно приблизился к нам через стол, — вы не поверите, но выяснилось, что курс на кассовый успех при полном пренебрежении к художественной стороне фильмов не оправдал себя. И вот, чтобы не вылететь в трубу, киностудии прекращают съемки уже запущенных в производство кинофильмов и ищут союза с телевидением — этим молодым гигантом, еще недавно казавшимся недорослем в коротких штанишках.
— Однако мы еще повоюем, — пообещал на прощание мистер Блэйн. Как-то незаметно он перевел разговор на другие рельсы, спрашивал, как идут дела у Бондарчука, что снимает Чухрай.
Простившись с мистером Блэйном, мы долго колесили по Лос-Анджелесу, то восхищаясь, то приходя в ужас от этого гигантского города, занимающего третье место в списке американских городов. Пото. м мы решили проехать его поперек, от пляжей Тихого океана до восточных окраин, но, утомившись, бросили эту затею на полпути, не проехав и пятидесяти миль. Прожив в Лос-Анджелесе четыре дня, мы убедились, что он оправдывает свое прозвище «девятнадцати пригородов в поисках города», ибо никто не может с точностью сказать, где кончается один пригород и начинается другой, то есть никто не может с уверенностью определить, где начинается и где кончается Лос-Анджелес.
У нас было много друзей в этом удивительном городе, и к концу нашего пребывания, до краев напичканные рассказами, цифрами и личными наблюдениями, мы уже не знали, чему посвятить наш очерк: тому ли, что Лос-Анджелес, как тесто на дрожжах, растет на военно-авиационной, военно-электронной, военнокосмической и просто военной промышленности, или тому, что Лос-Анджелес — один из главных заповедников американской ультрареакции; тому ли, что участок земли под дом в районе Бэверли Хиллс стоит не менее четверти миллиона долларов, или тому, что негритянское гетто в районе Уоттс напоминает вулкан, готовый извергнуться в любое мгновение.
Мы спорили. Разложив на столе чистые листы бумаги, мы заглядывали в свои записные книжки и старались перекричать друг друга:
