Монтгомери Отуотер - Охотники за лавинами
Такова была ситуация, когда 2 апреля, во время Метели, я позвонил Джону. Он сказал мне, что за девять часов выпало 80 см снега, т. е. интенсивность снегопада была 9 см в час. За предшествующие сутки выпало 1,5 м снега. Трудно описать, что значит находиться в таком снежном ливне: теряется чувство реальности, задыхаешься, потому что действительно трудно дышать смесью снега пополам с воздухом. Персонал подъемника и лыжный патруль в Скво-Вэлли продолжали борьбу. Они сбросили еще три лавины Хедуолл.
«Мы все еще обеспечиваем работу Скво-один», — так закончил Джон свой отчет.
Я подумал об этих трех парнях, находящихся там, в вихрях ветра и снега, о Хедуолл, безжалостно накапливающем свои силы, о прогнозе погоды, обещавшем по крайней мере еще сутки пурги.
Я сказал: «Джон, давай-ка бросим это. Уведи их оттуда».
«Я надеялся, что ты это скажешь», — ответил он.
По причинам, не сразу очевидным, очень редко случается, чтобы лавинщик мог подойти к кому-то и сказать: «Я спас вам жизнь». Обычно он говорит, чтобы кто-то не ходил туда-то. Даже если лавина сходит, нет никакой уверенности, что данный человек оказался бы в критический момент на ее пути. Во время Апрельской Безрассудной Метели верхняя станция канатной дороги Скво-один была снесена через полчаса после того, как люди вернулись в приют. Один из трех спасенных телефонным приказом был Норман Уилсон, который сам должен был позже стать самостоятельным шефом лавинной службы.
Это было зловещее предзнаменование для игр. Я предложил Олимпийскому комитету заключить конечную станцию в бетон или передвинуть ее в более безопасное место В конце концов они восстановили ее там же, но удлинили отклоняющую стенку.
Шли месяцы. На Пэпуз, КТ-22 и Скво-Пик поднялись новые канатные дороги. В долине росли здания. Среди них красовалась Большая Ледовая Арена — главное здание игр с волнистой оранжевой крышей, похожее на гигантского, перевернутого на спину жука.
Особенность бюрократического мышления состоит в том, что, когда бюрократ сталкивается с неприятным, но неизбежным фактом, он откладывает решение со дня на день. Ультраконсерваторы из Калифорнийского отделения Лесной службы были горды торжественным обещанием своего начальника поддержать игры, но никак не могли усвоить мысль, что они уже непосредственно вовлечены в противолавинную деятельность.
Официально я был назван «техническим советником». Следовательно, я мог давать рекомендации, но не распоряжаться. Это было скорее забавно, чем досадно. Но пришло время, когда нужно было кончать пустое жонглирование словами. Кто-то должен был стать главой лавинной службы, и этот человек должен был подчиняться не Лесной службе, а оргкомитету Олимпиады. Когда оргкомитет спросил меня, кого я мог бы порекомендовать, я сразу же назвал Дика Стилмена. Они знали, что он тоже сотрудник Лесной службы, и потому были слегка удивлены. В торжественных выражениях они написали в Колорадское отделение Лесной службы, запрашивая разрешение использовать Дика. Столь же торжественно Колорадо ответило, что ему будет дарован продолжительный отпуск без сохранения содержания и разрешение принять предложение олимпийского оргкомитета, «если это не будет противоречить интересам Лесной службы».
Все-таки результатом этой бессмыслицы было нечто чего я добивался в течение многих месяцев: теперь «Медведь с перевала Берту» мог вступить в жестокую битву с олимпийскими организациями. Наши взаимоотношения с различными подразделениями этих организаций не всегда были мирными.
Однажды утром многожильный кабель на Скво-Пике перестал действовать. Мы с большим трудом уложили этот кабель под землю — очень тщательно, чтобы предохранить его от сползающего снега и лавин. Кроме того что он связывал огневые позиции друг с другом и со штаб-квартирой Снежной службы, по нему автоматически передавались данные о силе и направлении ветра на вершине пика. Обычным виновником нарушения работы кабеля оказывался бульдозер, но в этот день ни один бульдозер не работал. Наконец мы выяснили, что начальник связи Олимпиады попросту перерезал кабель и провел его к себе. Его собственные линии, проложенные неопытным связистом по поверхности, вышли из строя в первый же снегопад.
Наша апелляция в оргкомитет не имела успеха. Для них, естественно, было важнее, чтобы связь имели организаторы соревнований, а не охотники за лавинами. Мы провели еще одну линию связи, но уже не смогли организовать передачу данных о ветре, что было немаловажным препятствием для прогноза лавинной опасности.
Позже, проходя однажды по олимпийской деревне и направляясь на склад взрывчатых веществ, я увидел горку корзин с надписями на каком-то непонятном языке, сложенную посреди дороги к складу. Мы с Диком объяснили начальнику снабжения Тиму Сал-ливену, что нельзя загромождать подходы к складу и недопустимо размещать обычные вещи вместе со взрывчаткой.
«Но послушайте, — сказал Тим, — это же фейерверк, подаренный японским правительством. Куда же я еще его помещу?»
Я думал, Дика Стилмена хватит удар. Склад был уже полон, а фейерверки очень чувствительны. Если бы они взорвались, а с ними и склад, это сравняло бы с землей всю олимпийскую деревню.
На этот раз мы победили. Было вынесено решение сжечь весь японский фейерверк в одном грандиозном и необъявленном представлении, о котором потом много говорили в Скво-Вэлли.
Глава того подразделения оргкомитета, которое занималось горными лыжами, выдвинул теорию, что Служба подготовки трасс важнее Снежной службы и потому это он должен решать, когда склоны и подъемники не подвержены лавинной опасности. Однако в плане обеспечения безопасности Олимпиады от лавин было записано, что начальник Снежной службы обладает в этом отношении полной и абсолютной властью.
Наше соперничество никогда не заканчивалось для нас лучше, чем вничью. Так было до одного непогожего утра, когда мы со Стилменом стреляли по цирку Сибирь. Дик уже собирался выпустить снаряд по одной из крупных лавин под Скво-Пиком, но в это время на мушке орудия замаячил вездеход Службы подготовки трасс. В результате возник шумный скандал.
Были и другие забавные моменты, например в день, когда мы согласились показать, как мы стреляем. Погода портилась, но новички и фотографы все равно жаждали зрелищ. Подойдя к затвору орудия, Дик обнаружил, что шпонка Вудруфа проскочила сквозь дырку в кармане его брюк и проскользнула по штанине в ботинок. Шпонка Вудруфа — небольшой полукруглый кусочек стали, но без нее 105-миллиметровое безоткатное орудие стрелять не может. На вершине КТ-22 при сильном ветре, по крайней мере перед пятьюдесятью зрителями обоего пола Дик разделся и достал шпонку.
