Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Вдруг зал осветился. Железные ставни опустились, и восхитительное видение исчезло. Но я долго еще продолжал мечтать, пока мой взор не остановился на инструментах, висевших по стенам. Компас по-прежнему показывал, что держимся направления северо-северо-востока, манометр указывал давление в пять атмосфер, соответствующее глубине в пятьдесят метров, а электрический лаг сообщал, что скорость хода равняется пятнадцати милям в час.
Я ожидал прихода капитана Немо, но он не появлялся. Было пять часов.
Нед Ленд и Консель вернулись в свою каюту; я отправился в свою комнату, где застал приготовленный для меня обед. Он состоял из черепашьего супа, из белого мяса краснобородки, печени какого-то морского животного — замечательно вкусного блюда, и, наконец, филе из мяса королевского ежа-рыбы, который показался мне значительно вкуснее лососины.
Я провел вечер за чтением, письмом и в размышлениях. Затем меня стало клонить ко сну; я растянулся на моем ложе и крепко заснул, а тем временем «Наутилус» продолжал быстро скользить, пересекая течение Черной реки.
Глава XV
ПИСЬМЕННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ
На следующий день, 9 ноября, я проснулся, проспав ровно двенадцать часов. Консель, по обыкновению, пришел узнать, как я провел ночь, и предложил свои услуги. Он не стал будить канадца, как человека, любящего поспать.
Я предоставил Конселю одеть меня сообразно его фантазии и на его вопросы старался отделаться молчанием. Меня сильно беспокоило отсутствие капитана Немо, который со вчерашнего вечера еще не показывался; я надеялся увидеть его сегодня.
Консель одел меня в платье из бисуса. Качество ткани не раз вызывало с его стороны замечания и расспросы. Я сообщил ему, что материя соткана из шелковистых, лоснящихся волокон, которыми некоторые моллюски, в изобилии живущие в Средиземном море, прикрепляются к скалам. Из этих волокон делают также прекрасные ткани, чулки, перчатки, потому что они очень мягки и весьма теплы. Следовательно, команда «Наутилуса» могла быть экипирована в одежду из такой же ткани, не пользуясь произведениями земли, как, например, хлопчатником, шерстью овец или шелковичным червем.
Окончив свой туалет, я отправился в большой салон. В нем никого не было.
Я погрузился в изучение сокровищ конхиологии, расположенных в витринах, затем стал рассматривать огромные гербарии с редчайшими морскими растениями; последние были столь искусно высушены, что сохранили свой натуральный цвет. В числе этих редких водных растений я встретил вертикальные кладостефы, павлинов-падинов, каулерпы, похожие на виноградные листья, перообразных агар, acetabules, похожих на шампиньоны (их долгое время причисляли к классу зоофитов), и, наконец, полную серию вошерий.
Так прошел целый день; капитан Немо не удостаивал меня своим посещением. Зальные панно не отворялись, быть может, из опасения, чтобы наше чувство восторга не притупилось.
«Наутилус» шел по направлению к востоко-северо-востоку со скоростью двенадцать миль в час и на глубине от пятидесяти до шестидесяти метров.
На следующий день, 10 ноября, — то же невнимание капитана и такое же одиночество. Никого из людей экипажа я не видел. Нед и Консель большую часть дня провели со мной. Их тоже удивляло непонятное отсутствие капитана. Не заболел ли этот странный человек? Не изменил ли он своего решения по отношению к нам?
Однако мы пользовались, по выражению Конселя, полной свободой, и нас прекрасно кормили. С этой стороны наш хозяин держался данного обещания. Мы не могли жаловаться на наше одиночество, которое так щедро вознаграждалось всем, что нам приходилось видеть, и всем тем, что было предоставлено в наше пользование.
С этого дня я стал вести дневник своих приключений, что дало мне возможность описывать их с самой педантичной точностью и со всеми любопытными подробностями; писать пришлось на бумаге, сделанной из морской травы. 11 ноября ранним утром свежий воздух, распространившийся по всем внутренним помещениям «Наутилуса», дал мне понять, что мы поднялись на поверхность океана для возобновления запаса кислорода. Я направился к центральной лестнице и поднялся на палубу.
Был шестой час; день оказался пасмурный, но серое море было спокойно. Придет ли капитан Немо? На палубе находился только рулевой, заключенный в клетку. Усевшись на выступ, я с наслаждением вдыхал в себя морской воздух. Солнечные лучи мало-помалу рассеяли морской туман. На востоке показалось солнце, и от его лучей на море запылала яркая полоса. Верхние рассеянные облака окрасились переливами перламутра. Перистые легкие облака, зазубренные по краям, предвещали ветер.
Но разве «Наутилус» боялся ветра? Что для него ветер, когда и буря его не пугала!
Я любовался прекрасным восходом солнца, действовавшим так животворно, когда услыхал, что кто-то вошел на платформу.
Я приготовился раскланяться с капитаном Немо, но это оказался подшкипер. Он вошел на палубу и, казалось, не замечал моего присутствия. Внимательно исследовав все точки горизонта, он вооружился сильной подзорной трубой. Затем, подойдя к отверстию, произнес следующие слова, которые я твердо запомнил, потому что они повторялись каждое утро при одинаковых условиях:
«Nautron respoc lorni virch».
Я не знаю, что они означали.
Сказав это, подшкипер удалился. Полагая, что «Наутилус» будет идти под водой, я через отверстие спустился в узкий проход и возвратился в свою каюту.
Так прошло пять дней; обстоятельства не изменялись. Каждое утро я выходил на палубу, каждое утро повторялась та же фраза тем же человеком, и капитан Немо ни разу не показался.
Я примирился с обстоятельствами, но 16 ноября, возвратившись в свою комнату, нашел на столе адресованную на мое имя записку.
Я нетерпеливо распечатал ее; она была написана твердым, четким почерком, напоминавшим немецкие буквы.
Записка заключала следующее:
«Господину Аронаксу, на корабле „Наутилус“,
16 ноября 1867 года.
Капитан Немо приглашает господина профессора Аронакса завтра утром на охоту в его лесах на острове Креспо. Он надеется, что господину профессору ничто не помешает принять участие в охоте, а также что и его товарищи будут его сопровождать.
Командир „Наутилуса“ капитан Немо».
Глава XVI
ПРОГУЛКА ПО РАВНИНЕ
Каюта, куда мы были приглашены, оказалась арсеналом и гардеробной «Наутилуса». Дюжина скафандровых аппаратов висела на стене в ожидании желающих совершить прогулку.
