Эдуард Мурзаев - Годы исканий в Азии
В пойме реки Мин-Куш всадника с головой закрывает стройный тростник. Здесь царство кабанов — диких зверей, вредителей посевов. За одну ночь у зеваки-сторожа стада ночных лакомок целиком уничтожают труд многих недель. Раненый зверь страшен, поэтому не всякий охотник рискует бить кабана. Чтобы дикие свиньи не подходили к посевам, сторожа пугают их, всю ночь крича на разные голоса.
Маленький отвоёванный у гор кусок поливной земли, засеянный ячменём или просом, нужно охранять ночью от кабанов, а днём от птиц — любителей отведать зерна. Птиц тут такое количество, что долина Мин-Куш кажется птичьим базаром. Для борьбы с кабаном, главным вредителем полей, на реке Мин-Куш организовалась артель местных охотников. Они промышляли кабана и коптили его в кустарных печах. Этот своеобразный мясокомбинат работал успешно, и небольшой артельный склад был забит дичиной. Однако, несмотря на старания охотников, количество кабанов как будто не уменьшалось.
Тысячи самых разнообразных звуков наполняют долину. Горы живут, и жизнь этого нетронутого уголка видна и слышна повсюду. В горах пятнистый барс охотится за быстрым и пугливым диким козлом или осторожным архаром — горным круглорогим бараном. Козлу не страшны никакие скалы, никакие кручи. Он, не задумываясь, летит в пропасть, широко расставляя свои крепкие, пружинистые ноги.
Медведи спускаются в долины полакомиться дикими яблоками и ягодами. Рассказывают об оригинальной охоте медведя за дикими козлами. Медведь взбирается в горы выше пасущегося стада и оттуда бросает огромные камни вниз на ничего не подозревающих животных.
Редкий зверь в Средней Азии — тянь-шаньский олень марал — сохранился ещё в ряде мест. Часто географические названия Киргизии содержат слово «богу», что значит «марал».
Много интересного можно встретить в глухих горах. Пробираясь по берегу мелкой речки Аккуль, мы подошли к небольшому голубоватому озеру, которое образовалось от горного завала, запрудившего реку. Окружающие красные скалы отражались в прозрачной зеркальной воде. У крутого берега, взобравшись на дерево, склонённое над озером, мы наблюдали за небольшим косяком рыбы. Ничто не беспокоит рыб в тихом озере. Нет поблизости и рыбаков или рыболовов-любителей. Спокойно проплывали большие рыбы, быстро мелькали маленькие рыбёшки всех цветов. Неожиданно раздался выстрел из винтовки. То стрелял прямо в воду мой товарищ в надежде, что оглушённая рыба всплывёт на поверхность воды. Вмиг исчезло очарование, пропали отражённые в озере окружающие его горы и деревья, исчезли большие и маленькие рыбы. Выстрела из винтовки оказалось недостаточно, чтобы оглушить их.
Каким образом попала рыба в это завальное озеро, расположенное в верховьях маленькой горной речки? Рыба была в речке и раньше, до образования этого озера. Когда произошёл завал, запруженные воды образовали озеро, в котором и расплодилась рыба.
В одну из ночей мне со стариком киргизом пришлось заночевать на берегу полноводной Кёкёмерен, в роще гигантских деревьев. Впереди было тесное ущелье с хаотически нагромождёнными гранитными глыбами, по которым с трудом шли вьючные лошади, скользя и падая. Позади осталась долина Джумгола, зелёная, просторная, полная свежих красок, с широко раскиданными киргизскими посёлками. От густой листвы деревьев, от тёмной, безлунной ночи всё кругом было черно. Только лента реки чуть-чуть белела. Мы догоняли ушедший вперёд караван экспедиции, и ночь настигла нас перед входом в ущелье. В темноте не решились туда войти. Старик проводник затянул киргизскую песню — своеобразный мотив, бесконечно повторяющийся. Потом внезапно он громким, резким голосом начал кричать, и эхо в ущелье вторило ему.
Он кричал, обращаясь к невидимым, воображаемым злоумышленникам, людям, хищным животным, мифическим злым духам. Он пел:
«Мы сидим на берегу реки в тополевой роще, у входа в ущелье. Нас много, все мы молодые, храбрые, сильные, хитрые и опасные в борьбе. С нами ружья, стреляющие огнём. Бойтесь нас, не подходите близко, ибо доброму человеку ночью нужно оставаться там, где его застала тьма, злой же, приблизясь к нам, найдёт здесь свою смерть».
В песне, выкриках старика чувствовались старые мотивы, которые известны чуть ли не каждому народу: о борьбе доброго духа со злым, защитника человека с его недоброжелателем.
Так половину ночи вздрагивал я от выкриков старика. Он с трудом уступил моим просьбам и перестал петь, заснув и бормоча во сне какие-то слова.
Обильна дичь в горах и долинах Кавактау. Великое множество зверья нашло себе здесь приют: барс, рысь, медведь, кабан, куница, лиса, козёл и олень. В горах Караямантуз, под самым гребнем, где горные ручьи только начинают собирать свои воды, заночевала небольшая партия нашей экспедиции. За час до захода солнца стадо диких козлов наткнулось на нас, недоумевая посмотрело десятками глаз и через мгновение скрылось за скалами.
Ночь без сумерек опустилась в долину, ветерок свежел. Отпустив лошадей на пастьбу, сотрудники укладывались спать на сочную зелёную траву альпийского пастбища. Вдруг лающие звуки привлекли наше внимание — точно собаки лаяли хриплыми, надорванными голосами. В горах, вдалеке от человеческого жилья странно слышать эти необычные звуки. Наш рабочий, флегматичный семиреченский украинец, деды которого переселились в долину Чу в конце прошлого столетия, сказал:
— Ехали, ехали да и доехали, к чертям в дом пожаловали, вот и конец.
В темноте не было видно выражения его лица, а по голосу нельзя было определить, серьёзно он говорит или шутит.
Черти оказались стадом диких горных козлов. Мы, видимо, заняли место их ночного водопоя. Направлявшиеся сюда козлы, почувствовав людей, беспокойно ходили вокруг, нарушая своим странным лаем тишину гор. Долго ещё, до восхода солнца, слышали мы лай и, поворачиваясь в своих спальных мешках, досадовали на нарушителей тишины и покоя.
Богатством животных прославились горы Кавактау на всю Киргизию. По неповторимости девственной природы, по обилию дичи, зверя и красоте пейзажа эти места уникальны.
Золото рождает легенды. В одном из горных поселений нам говорили о больших ископаемых богатствах гор Кавактау. Есть места, где руды свинца, меди, железа буквально валяются под ногами. Серебра и золота очень много, но где именно эти места, точно никто не знал. Рассказывали, что до войны 1914 года явился сюда какой-то решительный полковник. Он несколько дней рыскал по горам. Затем пришёл к старшине селения и потребовал 300 рабочих. Рабочие месяц рыли землю. После этого полковник отпустил всех рабочих, пожил ещё у разрытого места три дня и скрылся неизвестно куда. Утверждают, что он унёс с собой самородок золота величиной с человеческую голову. Место, где искали золото, никому не известно.
