Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич
В письме академику-востоковеду Федору Ипполитовичу Щербатскому 21 января 1928 года Капица писал: «Сегодня тут в Кембридже я все время содействую нашей русской науке. Не только добываю визы, но в нашей лаборатории тут работает сейчас молодой русский ученый Ю. Б. Харитон. Получил степень доктора. По его отъезде я предложил Абраму Федоровичу прислать еще одного К. Д. Синельникова» [13].
В июле 1931 года, как раз когда родился Андрюша, в кембриджском доме на Huntingdon Road, 173, гостил Николай Иванович Бухарин. К тому времени он был уже снят со всех политических постов из-за расхождений со Сталиным в методах и темпах коллективизации. Оставшись «просто» академиком АН СССР, Бухарин сменил Троцкого в Президиуме ВСНХ СССР и вслед за ним заведовал Научно-техническим управлением.
«Капица был бодр и всегда в добром настроении, — вспоминал военный моряк Павел Семенович Оршанко, друг и неизменный товарищ по охоте писателя М. М. Пришвина и П. Л. Капицы, — он говорил: „Работать и жить надо весело, как это умеют делать англичане. А у нас работают мрачно“» [14].
Известный английский писатель и государственный деятель Ч. П. Сноу, зачинщик международного спора «о физиках и лириках», в те далекие времена занимавшийся в Кавендишской лаборатории спектроскопией, тоже оставил любопытное наблюдение о Петре Капице: «Однажды он спросил у одного из моих друзей, может ли иностранец стать пэром Англии, и это дало нам повод подозревать, что он был бы не прочь быть членом советской Академии наук и одновременно преемником Резерфорда в палате лордов» [15].
Как много папиных черт впоследствии передалось Андрюше!
Его мама — Анна Алексеевна Капица, урожденная Крылова — на девять лет младше отца. В период знакомства с Петром Капицей она была лишь русской студенткой-эмигранткой из Парижа, увлекшейся археологией. И при этом «та еще штучка». Вот как она сама рассказывала о себе: «У меня были роскошные волосы, которые я, надо сказать, терпеть не могла. Особенно когда мама распускала их и, любуясь, расчесывала. Я вообще хотела быть мальчиком. Мама сшила мне штанишки, я закручивала косы вокруг головы и бегала как настоящий мальчишка. И меня очень забавляло, когда меня в самом деле принимали за мальчика» [16].
Родился Андрей Капица ровно в 37-й день рождения своего отца.
Генеральная линия
В предках у Андрюши были сплошь интеллигентные генералы.
Его папа, Петр Леонидович Капица, родился 9 июля 1894 года на главной российской военно-морской базе в Кронштадте, в семье военного инженера Леонида Петровича Капицы. По происхождению Капицы — польские дворяне, шляхтичи Подляшского воеводства, что находилось в самом сердце Польши к северо-востоку от Варшавы — там еще в 1696 году было известно имение Капица-Липники.
С 1902 года дедушка Андрюши Леонид Петрович Капица занимал должность начальника хозяйственного отдела управления строительства кронштадтских укреплений, на которой дослужился до полковника. А в 1916 году стал генерал-майором и старшим инженерным приемщиком Главного военно-технического управления в Петрограде.
Бабушка Андрюши по папе — Ольга Иеронимовна Капица, урожденная Стебницкая, — тоже из польского дворянского рода Волынской губернии, можно сказать, с Украины. Однако впервые дворянство ее предки получили в Венгрии аж в 1482 году! В свою очередь, ее папа, Андрюшин прадед по материнской линии, — военный геодезист и генерал от инфантерии Иероним Иванович Стебницкий — одновременно был начальником Военно-топографического управления Генерального штаба в Санкт-Петербурге, руководителем Корпуса военных топографов, членом-корреспондентом Российской Императорской академии наук, помощником председателя Императорского Российского географического общества и личным другом знаменитых российских путешественников, исследователей Центральной Азии — Николая Михайловича Пржевальского и Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского. До назначения на свой высокий пост Иероним Иванович почти двадцать лет (1867–1886) прослужил в Тифлисе начальником Военно-топографического управления Закавказского военного округа.
После окончания Кронштадтского реального училища отец Андрюши, Петр Леонидович Капица, поступил в 1912 году на электромеханический факультет Петроградского политехнического института императора Петра Великого и увлекся семинаром профессора Абрама Федоровича Иоффе, где студенты занимались модной тогда наукой — физикой. И вот тут-то как раз и пригодилась прирожденная Петина «рукастость». Он мастерски чертил чертежи и с помощью инструментов, нередко придуманных им самим, создавал уникальные физические приборы. Первое, что он сделал у Иоффе, — это придумал новый способ получения тончайших волластонитовых нитей. Вот что писал про него его однокашник Константин Владимирович Чибисов, будущий ведущий советский специалист по фотохимии и научной фотографии, который в те времена учился в том же Политехническом институте, только на кораблестроительном отделении и был младше Пети на два курса: «Я часто посещал Петра Леонидовича за работой в лаборатории, где он просиживал до полуночи, и внимательно присматривался к его научно-экспериментальной изобретательности. Так, с восхищением наблюдал я, как он „тянул“ для своего самодельного прибора тончайшие кварцевые нити, „стреляя“ из специального устройства („лука“) нагретым до плавления кусочком кварца и собирая образовавшуюся нить на черном бархате» [17].
Вторым полезным делом Пети Капицы у Иоффе была оригинальная модель рентгеновского спектрометра. Было и третье — Петя вместе с другим будущим академиком, химико-физиком Колей Семеновым предложил новый метод определения магнитного момента атома, воздействуя на атомный пучок неоднородным магнитным полем.
Как раз к этому веселому и беззаботно-творческому времени относится всем известный «Портрет профессоров П. Л. Капицы и Н. Н. Семенова» работы знаменитого художника Бориса Кустодиева. Оба они изображены на портрете в белых рубашках и галстуках, Петя с лихо отставленной курительной трубкой, Коля держит в руках не то рентгеновскую трубку, не то — страшно подумать! — самогонный аппарат. Друзья на вечеринке дома у Кустодиева представились хозяину «будущими знаменитостями» и рассчитались за портрет мешком пшена и петухом, заработанными ими за ремонт крестьянской мельницы, что в 1919 году было богато. И ведь не соврали — оба впоследствии стали нобелевскими лауреатами!
А вот что написал про Петра Капицу его коллега по московскому Институту физических проблем, член-корреспондент АН СССР и РАН А. С. Боровик-Романов: «Разработка сложных оригинальных инженерных конструкций в работе Петра Леонидовича сочеталась и с созданием ювелирных лабораторных приборов, самые тонкие узлы которых он часто изготовлял сам. Кстати, заметим, что одно из его увлечений — это ремонт старинных часов. Дома, в рабочем кабинете Петра Леонидовича, стоит маленький токарный станок и имеется набор инструментов для тонких работ…» [18]
Академик Ю. Б. Харитон вспоминал: «Примерно 20 лет спустя, зайдя к Петру Леонидовичу в Институт физических проблем, я увидел его за чертежной доской. Он разрабатывал газовую задвижку для создаваемой им новой системы сжижения воздуха с использованием турбодетандера. Я спросил его, зачем он делает чертеж задвижки, ведь это может сделать любой грамотный инженер. „Сделать-то он сделает, — ответил Петр Леонидович, — но я сделаю лучше“» [19].
Наиболее образное воспоминание о Петре Леонидовиче как мастере-механике оставил член-корреспондент АН СССР и РАН, специалист по тепловым процессам в ледниках Игорь Алексеевич Зотиков, познакомившийся в 4-й Советской антарктической экспедиции уже с сыном Петра Леонидовича — Андреем Петровичем Капицей, которому, собственно, и посвящена эта книга. Правда, его воспоминания относятся уже к последним годам жизни Петра Леонидовича, когда Зотиков часто приезжал к нему в гости на подмосковную дачу на Николину Гору. Вот они: «Большие, в красном пластмассовом футляре, электронные часы никак не хотели работать. Включенные в сеть, они исправно горели желтыми цифрами, но никак не хотели показывать нужное время. Узловатые, старые, очень старые руки взяли осторожно и уверенно пластмассовую коробку и начали быстро и как бы нежно оглаживать ее со всех сторон, быстро-быстро ощупывать ее. Пальцы легко останавливались на выступах и кнопочках, не сильно, без нажима надавливали или поворачивали их. Казалось, хозяин не смотрел на коробочку, умные уверенные руки сами делали всю работу. Теперь они осторожно, по-прежнему уверенно постукивали по корпусу со всех сторон. „А теперь дайте мне отвертку“, — сказал хозяин рук, убедившись, что простым путем ничего не сделаешь, и начал уверенно развинчивать механизм. Было ясно, что руки привыкли к такой работе, знали, что они победят» [20].
