Николай Алексеев - Зимовка на «Торосе»
— Николай Николаевич, смотри-ка, какая стамуха обосновалась, раньше я ее что-то не замечал, — показал мне капитан на грязножелтую льдину, торчавшую из воды, когда мы по счислению находились недалеко к северу от мыса Приметного на острове Таймыре. Вокруг льдины вода рябила как в речном сулое.
— Не мель ли здесь?
— Похоже что-то. А ну, давай лотового, подойдем ближе.
«Торос» уменьшил ход и стал осторожно приближаться к глыбе льда.
— Двенадцать! — прокричал лотовый, не то в крайнем удивлении, не то в страхе. Только что глубина была 40 метров. В предыдущие переходы по этому же месту мы не встречали глубин меньше 35—38 метров.
— Стоп! Вот тебе и новое открытие. Это мне на прощанье с «Торосом», — заметил с грустью Владимир Алексеевич, остававшийся у нас на борту до отхода «Седова» на юг.
— Не во время пурга началась, надо бы точнее определиться. Придется просить «Седова» дать нам радиопеленг.
Направление на «Седов» было получено, и, зная его точное местонахождение и пройденное нами от него расстояние, удалось установить положение мели. «Седов» сообщил, что недавно в нашем районе на мель сел один из пароходов, но что в последующем эту мель никак не могли обнаружить при промере. Случайная льдина, зацепившая за дно, помогла точно установить опасное место.
— Завтра вернемся сюда и сделаем точный промер, а пока надо торопиться в Заостровную. Подыщем место зимовки и вызовем «Седова»; он нам выгрузит на берег баню и на всякий случай кое-какой строительный материал.
«Торос» снова устремился в серую пелену густого снегопада. С правого борта чуть вырисовывались силуэты берега острова Таймыра. Скоро и влево от курса что-то начало темнеть, — повидимому, остров Моисеева. Заметно усилился ветер. Малым ходом мы начали склоняться вправо, входя в бухту.
— Вот здесь и надо будет обосноваться. Не совсем удобно, правда, бухта достаточно открыта с севера, но, судя по наблюдениям «Зари», здесь зимой господствуют ветры из южной половины компаса, а от них-то мы будем хорошо прикрыты горами. Глубина…
Не успел я кончить фразу, как «Торос» качнулся вверх и застыл на месте. Снова посадка на мель, и на этот раз прямо «с хода». На этом месте мы были несколько дней тому назад, подходили, как будто бы, к этому самому берегу, стояли на якоре на глубине 10 метров и вдруг… Промер со шлюпки около корабля показал, что вокруг нас располагалась целая группа подводных камней.
Только через сутки, после высадки на берег, мы убедились, что северный берег Таймыра имеет не одну бухту Заостровную, как это было показано на карте, а три, расположенных рядом, причем две из них были похожи друг на друга как две капли воды. В густом снегопаде мы не заметили, как проскочили мимо места своей первой якорной стоянки и оказались на камнях в то время, когда каждая минута расценивалась на вес золота. Наша оплошность могла окончиться очень скверно. Температура воздуха и воды стремительно катилась вниз. Вот-вот должно было начаться замерзание моря, а если Заостровная покроется сплошным льдом, то положение корабля, замерзшего в ней на камнях, никак нельзя было бы назвать завидным.
Наблюдения за приливо-отливными колебаниями уровня моря показали, что при юго-западном ветре уровень воды понижался настолько, что даже во время прилива нельзя было сняться с мели. Необходимо было по возможности уменьшить осадку корабля, а для этого выгрузить на берег продовольствие и уголь. Работа закипела. У входа в бухту стал «Седов», готовясь подать нам буксир длиной чуть ли не в милю. К счастью, эту титаническую работу проделывать до конца не пришлось.
Утром юго-западный ветер почти стих, уровень воды несколько поднялся и снял с мели большие ледяные поля, застрявшие в вершине бухты. Дрейфуя по ветру и с отливным течением, одно из полей подошло к «Торосу», уперлось в его форштевень и, развернув судно, столкнуло его с камня. Бывшая наготове машина довершила дело, и «Торос» вышел из злополучной бухты, оставив на поверхности ее воды часть своего фальшкиля. Выгруженное на берег продовольствие было немедленно водворено в трюм. Итак, у бухты Заостровной, у места предполагавшейся зимовки, оказался еще один минус — наличие подводных камней. Надо было находить новое место. Останавливаться там, где 37 лет тому назад зимовала яхта «Заря», мало кому улыбалось, так как там фактически был пролив, а не бухта, и, следовательно, никто не мог гарантировать, что в нем не произойдет подвижек льда. Нужно было попытаться пройти еще далее к востоку, вдоль берегов острова Таймыра, где топографы, снимавшие остров Пилота Алексеева, видели глубоко врезавшуюся в сушу большую бухту.
С вытравленной смычкой каната «Торос» шел по тому месту, где на карте простиралась земля острова Таймыра.
Вход в разыскиваемую нами бухту оказался шириной около 2 миль. К югу берега суживались. Глубина плавно уменьшалась от 40 до 26 метров. Прошло около часа. Направление бухты изменилось к югу, а дальше было видно, что ее берега вновь начинают расширяться и склоняться на запад. Бухта явно превращалась в пролив, отделяющий остров Таймыр от какой-то никому неведомой земли.
— Новая Америка, — улыбнулся Сергей Федорович.
— Да. И сколько еще таких «Америк» придется нанести на карту, прежде чем можно будет сказать, что мы знаем наши берега! Ведь каждый из этих проливов может сыграть решающую роль при проходе судов во льдах. Помните пролив Фрама и ледокол «Ленин», стоящий в забитом льдом Матисене?
— Как не помнить! Долго бы еще стоять ему пришлось, если бы не проход «Тороса» через Фрам. И рядышком было, а вот не знали на ледоколе, что дорога там открыта.
«Торос» повернул обратно. Итти по вновь открытому проливу не имело смысла, так как он, конечно, соединялся на юге с Таймырским, о котором имелись сведения, что он крайне опасен для судов из-за многочисленных подводных камней. Обследование «Америки» можно было совершенно спокойно отложить до начала наших зимовочных работ.
Как я уже упоминал выше, нам, кроме подыскивания места для зимовки, нужно было разбросать в архипелаге несколько продовольственных баз для гидрографических партий, которым предстояло работать в этих районах зимой и весной будущего года. Наличие в архипелаге большого количества белых медведей, которых мы видели почти на всех островах, требовало весьма солидной упаковки продовольствия, оставляемого на базах, но, к сожалению, наши возможности в этом отношении ограничивались одними деревянными ящиками. Защитой от непрошенных гостей могли оказаться только камни, в обилии разбросанные по всем островам.
Одна из баз была устроена в бухте Ледяной на острове Боневи, среди двух огромных валунов, пространство между которыми мы расширили двумя взрывами аммонала. В расщелину были уложены 25 однодневных пайков, и весь склад завален огромной кучей камней, увенчанной высоким шестом. В этой же бухте было окончательно решено поставить «Торос» на зимовку, так как она была достаточно закрыта и имела ровные небольшие глубины. Прежде чем стать на зимовку, нам предстояло еще обследовать детальным промером банку, обнаруженную нами к северу от мыса Приметного на острове Таймыре.
