Владимир Мальцев - Пещера мечты. Пещера судьбы
И тут самоцветчики совершили харакири. Вероятно, сознательное. Они не прекратили ни взрывных работ в пещерах, ни распространения работ на соседние залы. Наоборот. Они свернули все работы на объектах вне пещер. Выдрали решетку на входе пещеры Хашм-Ойик, имеющей республиканский статус охраняемого природного объекта, и развернули работы там. Словом, за два месяца сделали все, чтобы ближайшая же министерская проверка, состоявшаяся через два месяца, пришла в такой ужас, что закрыла все работы на участке немедленно, полностью и безоговорочно.
Первый бой был выигран, но до победы, в смысле обеспечения сохранности пещер, было еще очень и очень далеко. Выбрасывание из пещер самоцветчиков было только первым и самым легким этапом. Теперь же — предстояло решать задачи стратегические, а это требовало совсем иных подходов. Свято место пусто не бывает, а аппетиты государственных ведомств неисчерпаемы. Вполне можно было ожидать попыток туркменского министерства геологии возобновления грабежа пещер уже под своей крышей. Не потому, что они такие плохие. Просто работа у них такая — искать, разведывать и добывать полезные ископаемые. Особенно те, что «плохо лежат» и не требуют больших капвложений. Следовало вести дальнейшую политику так, чтобы подобных поползновений не было, а буде появятся, давить в зародыше. А потому — кампанию в прессе никоим образом не прекращать, держать зубы острыми, порох сухим и всячески поощрять рост популярности туризма на Кугитанге. Параллельно вести кампанию по организации заповедника республиканского, а лучше союзного ранга, который решил бы проблемы надолго: территория заповедников неприкосновенна.
Здесь уже пришлось мобилизовывать журналистов совсем иного ранга, способных не на резкие критические выпады, а на создание больших проблемных статей, выдвигающих и обосновывающих идею создания заповедника. Соответственно более тонкой становилась и работа по организации послестатейных дискуссий в газетах. Дошло даже до того, что в 1983 году у нас затребовали проведение лекции в клубе интересных встреч в ЦК КПСС. Кстати, вот то был цирк! Были запрошены две лекции — Морозова об исследованиях Снежной и моя о Кугитанге. Естественно, все делалось были по бюрократическим каналам, через Центральный Совет по туризму и экскурсиям, в спелеокомиссии которого мы с Морозовым тогда подвизались. За нами увязалось чуть ли не все начальство оного ЦСТЭ — еще бы, такая оказия помозолить глаза аж в самом ЦК КПСС! И не просто увязались, а еще и перед мероприятием начали нас поучать, как строить лекцию, да как по протоколу нужно одеваться, и так далее, и тому подобное. Собственно, я и сам не из трусливых, но Саша Морозов мне тогда преподал нагляднейший урок, что мои методы обращения с бюрократами далеки от совершенства. Он просто за нас обоих послал этих деятелей с их советами куда следует, объяснив, что раз сроду галстуков не носил, то и теперь не собирается, равно как и приглаживать выражения в лекции. Не говоря уж о том, что никакого текста заранее готовить все равно не будет и никакой цензуре читать не даст. А непосредственно на лекции, когда в зале обнаружилось отсутствие каких бы то ни было приспособлений для развешивания шестиметровой «простыни» с картой Снежной, Саша немедленно сориентировался, развесив карту на этой самой команде пингвинов в галстуках, которая за нами увязалась. Как говорится, с паршивой овцы, и опять же небольшая приятная заподлянка.
* * *История с заповедником и мерами по сохранению пещер на этом совсем даже не заканчивается. Она тянется по сей день, хотя и другими методами и на других уровнях. Я этого слегка коснусь в следующих главах, пока ограничившись самоцветским этапом в истории пещер Кугитанга и его прямыми последствиями. А последствия были разнообразны.
Конец семидесятых и начало восьмидесятых — время максимального разгула вандализма — очень прочно вбило в головы многих и многих, что пещеры есть исключительно источник оникса и красивых сувениров. За сувенирами на Кугитанг ездили чуть ли не все геологи Средней Азии. У местного населения появилась мода иметь в каждом доме ночник из гипсового сталагмита или люстры со вставленной внутрь лампочкой. Пещерные образцы стали ходовым меновым материалом среди коллекционеров, массами продавались в Москве на Птичьем Рынке. Ими украшали министерские кабинеты и модные рестораны. Вполне понятно, что это гораздо страшнее непосредственного разгрома пещер самоцветчиками, а главное — гораздо труднее пресекаемо. Никакие административные меры были невозможны. Нужен был радикальный перелом сознания у очень многих, и не было никаких надежд, что это возможно в короткие сроки. Ни у кого из нас не было на эту тему никаких идей, кроме соответствующего крена в газетно-телевизионной кампании и подпольного воспитания вандалов с возможным мордобитием. А это все при таких масштабах — как мертвому припарки.
Как всегда, выручил случай. В 1985 году на массиве была открыта новая красивая пещера — Геофизическая. Она не была изуродована туристами и горными работами, была сравнительно легкодоступной, и очень красивой. Достаточно красивой и достаточно легкодоступной, чтобы ее могли посетить власть имущие, а посетив — преисполниться гордости и оценить грядущие перспективы туризма. Вокруг этой пещеры (подробнее я о ней расскажу в отдельной главе) началась такая борьба сразу нескольких местных организаций за право контроля и охраны, что массовый пещерный вандализм в регионе стал просто физически невозможен. Какие-то частные реликты, конечно, наблюдаются и сегодня, но уже настолько мелкие, чтобы проблема потеряла остроту.
* * *Разумеется, среди последствий самоцветской деятельности были не только моральные, но и самые что ни на есть физические. Я не имею в виду конкретно уничтоженных залов — их не вернуть. Созданные неразумной деятельностью факторы уничтожения могут оказаться саморазвивающимися и продолжать быть активными в течении многих десятилетий. В нашем случае таковыми оказались штольни, которыми вскрыли крупнейшие пещеры для удобства отработки. Одна — в Кап-Кутане Главном, две — в Промежуточной. Штольни эти вызвали резкое форсирование вентиляции пещер, приведшее к их быстрому осушению. Во многих залах запылились, растрескались и даже осыпались натеки. В Кап-Кутане Главном высохла лужица, около которой жила уникальная популяция адаптированных к жизни в пещерах жуков-чернотелок, и популяция исчезла. Осушка идет дальше, и единственное средство ее остановить — загерметизировать все штольни бетонными пробками, оставив у пещер только природные входы. Всего-то необходимы — пара десятков мешков цемента и пара цистерн воды, а всю работу любая из групп спелеологов выполнила бы бесплатно. Но все обращения спелеологов ко всем местным организациям на эту тему глохли и глохнут как в вате. А пещеры продолжают сохнуть.
