Гарун Тазиев - Запах серы
Вулкан Ягуэ принадлежит обитателям селения Ипекель. Для проведения исследований необходимо было заручиться разрешением владельцев. Благодаря французскому уполномоченному Андре Дюк-Дюфайяру, обладавшему даром убеждения, мы его получили.
Бло, Ришар, два французских ассистента и я с помощью парня по имени Булай установили полдюжины геофонов на вулкане и вокруг него. Разместить их в самом вулкане мы не смогли. Каждый датчик был подсоединен к самописцу, укрытому в небольшой палатке у подножия шлакового конуса Ягуэ. Целых два дня мы разматывали километры проводов, соединяя их между собой и проверяя работу аппаратуры. Оба этих дня канаки небольшими группами внимательно следили за нами; вид у них был недружелюбный, смотрели они исподлобья. Нельзя сказать, что нас это радовало.
Затем началась собственно работа: проявление фотографий, снятие показаний сейсмографов, ремонт приборов, наблюдения в кратере и т. д. Все это время мы с утра до ночи находились под неусыпным надзором островитян. Ночевали мы в диспансере, в четверти часа ходьбы от деревни, где приютил нас его заведующий, молодой доктор Колэн.
На рассвете четвертого дня в диспансер явился некто по имени Такани и объявил: «Нампас вам сказать убирать провод». Я уже достаточно хорошо разбирался в жаргоне тихоокеанских островов, чтобы уяснить: нам приказывали убрать электрокабели. Мы попытались обсудить проблему с Такани, но он лишь передавал требование одного из вождей, Нампаса, и после каждого возражения упрямо повторял: «Нампас сказать вам: убирать провод».
Пока мы вели эту конструктивную беседу, доктор Колэн попытался связаться по местному радио с уполномоченным, жившим в 25 километрах от нас, на западном берегу. Каким-то чудом ему это удалось. Дюк-Дюфайяр дал нам инструкции: назначить через час встречу с местной знатью у палатки с самописцем, не идти туда до его приезда, в дискуссии не вступать. Он действительно прибыл через час, побив рекорд езды по островным дорогам, и мы двинулись к подножию вулкана. Там в полном молчании нас ожидали человек шестьдесят из племени ман-танна; лица у них были раскрашены, на головах красовались красные береты «каргопоклонников».
Верховного вождя, насколько я понял, у этого племени нет. Ни деревенского, ни племенного. Власть там осуществляет своего рода коллегия именитых граждан, у которой мы и испрашивали разрешения на установку своих геофонов. Коллегия дала согласие тремя днями раньше, а теперь вот требовала, чтобы мы сматывали… провода. Дюк-Дюфайяр и его английский коллега Уилкинс, настоявший на своей помощи, пустились в пространные объяснения. С феноменальной терпеливостью они перебирали одни и те же доводы: община уже дала обещание, речь идет о репутации ман-танна, их остров прославится, эти люди (наша группа) приехали изучать их необычный вулкан с другого конца света; снова и снова напоминали они о данном советом племени слове. В каждой речи наших защитников искусно перемежалась твердость с лестью. В результате именитый гражданин, к которому она персонально была обращена, отвечал: «Ваша убирать провод», исчерпывая тем самым свои аргументы, после чего делал шаг назад и смешивался с толпой темнокожих соплеменников, раскрашенных красно-белыми полосами. Затем вперед выступал другой член совета и произносил: «Ваша убирать провод». Доказывание наших прав, речи «адвокатов» и комплименты повторялись по новому кругу.
У членов совета, в частности у Нампаса, были красивые умные лица. Иное выражение было у толпы молодых поклонников «каргокульта». Правда, они явно находились под воздействием кавы — дурманящего напитка, приготовляемого из листьев дикого перца. Деревенские старухи жуют листья, сплевывая сок в миску, где он бродит час или два. Потреблять этот напиток имеют право одни мужчины.
Толпа юношей с неподвижными, как бы отсутствующими взглядами поначалу пугала нас. Но мало-помалу я осмелел до такой степени, что сделал пару-тройку фотографий крупным планом и один-два общих плана из глубины палатки. Кончилось тем, что я фотографировал даже снаружи. Между тем Дюк-Дюфайяр неутомимо продолжал переговоры, обращаясь по очереди к Мпоите, Нампасу, Мвайлесу, Квайрису и другим членам совета. В конце концов стороны пришли к следующему соглашению: мы уберем кабели с вершины вулкана, но оставим их на склонах. Я с большой легкостью принял это условие, поскольку геофон на краю кратера как раз вышел из строя…
От начала до конца 4-часовая дискуссия шла в напряженной атмосфере, было невозможно создать обстановку доверия, не говоря уж о дружбе. Мы свернули провода, уполномоченные вернулись в свои резиденции, а канаки разделились на маленькие группы: некоторые продолжали наблюдать за нами в открытую, другие исподтишка. Легко догадаться, что удовольствия нам не доставляла ни та, ни другая слежка.
Забот хватало. Кроме сейсмографических исследований я искал признаки наличия подземных источников пара. Для этого необходимо было обследовать окрестности вулкана, то есть кокосовые плантации на побережье и заболоченный тропический лес в глубине острова. Мы физически ощущали постоянно следящие за нами взгляды, и, чем дальше, тем больше в нас росло предчувствие опасности. По программе работа должна была занять 2 недели. Оставалось еще 5 дней, но нам они казались целой вечностью.
Наступила ночь 29 апреля 1959 года. Мы сидели перед палаткой с самописцем и ждали, когда кончится последний ролик, чтобы поставить на ночь новый. Все притомились, разговор не клеился, и в конце концов воцарилось молчание. Слышно было только пощелкивание самописца.
— Какой-то странный запах, — вдруг произнес Бло.
Он взял в палатке большой электрический фонарь и зажег его. В луче света мы увидели с дюжину молодых людей, черные лица которых были испещрены красными и белыми полосами. Они ползли к нам.
Волна ужаса захлестнула меня. Непривычное пугает сильнее, чем возможная опасность. Оружия у нас не было — я не доверяю ему ни при каких обстоятельствах. Оно много весит, занимает место, вызывает соблазн у других, а потому я никогда не ношу его, хотя вообще интересуюсь оружием. Лучше защищаться спокойствием, чем револьвером, и лучше брататься, чем пытаться устрашить. Хотя следовало признать, что на Танна братанием ничего не вышло. Я встал и направился к ман-танна, ослепленным вспышкой яркого света и все ещё лежавшим на земле, опершись на локти; их расширенные дурманом и ночной темнотой зрачки не успели сузиться под бившим лучом, и мне почудилось, будто на лицах у них написан такой же ужас, какой я сам испытывал в глубине души.
— Давайте сюда, друзья! Подходите ближе, присаживайтесь!
