Михаил Шевцов - Дорога в Ауровиль
Я обогнул дом и прошел по дорожке между зарослями бугенвилей. Дальше был пруд, в котором плавали утки, а рядом по небольшой лужайке неспешно расхаживал павлин. Он с важным видом покосился на меня, потрясывая венчиком на голове, и раскрыл веером радужный хвост.
Наконец я вышел к нужному мне дому. Стены его были выстроены большим кругом. Над ними возвышалась конусовидная крыша. Вместо окон в здании – только высокие стеклянные раздвижные двери, расположенные по всей окружности.
В дверях показался невысокий худощавый человек с длинными светлыми волосами и радушно улыбнулся мне:
– Майк? Добро пожаловать!
Мы поздоровались.
Следом за ним из дома вышла очаровательная стройная женщина.
– Аврора – моя правая рука, – представил ее Надака.
Он усадил меня в кресло на террасе и предложил чаю.
Было очень приятно сидеть здесь, в этом тихом тенистом месте, куда не долетают звуки цивилизации, среди негромкого щебета птиц и шелеста листвы.
Мы разговорились. Он расспросил обо мне. Я сказал, что хочу здесь поселиться.
– Да, это хорошее место, – сказал Надака. – Я люблю его. Здесь большой простор для творчества.
– Я хотел бы посмотреть твою гитару. И студию.
– Гитару – конечно. А студии у меня, собственно, нет.
Он провел меня в небольшое помещение.
– Вот моя студия – если так можно это назвать. Здесь только маленький вокальный бокс с микрофоном и предусилитель. Когда нужно что-то записать, я приношу сюда мой лэптоп.
– А как же ты пишешь свои альбомы? – удивился я. – Там ведь совершенно потрясающее звучание. У тебя на сайте говорится, что ты все пишешь дома.
Надака загадочно улыбнулся и повернулся к Авроре:
– Видишь, как много людей говорит, что мои записи хорошо звучат?
Мы прошли в большую гостиную, занимавшую половину дома. Внешняя ее стена представляла из себя полукруг. Широкие стеклянные окна-двери были открыты – воздух свободно циркулировал по всему пространству, создавая приятную прохладу.
– На самом деле, все это не моя идея. Сюда приехали ребята со студии, осмотрели дом и решили, что записывать будем здесь. Привезли аппаратуру. Мы расположили музыкантов на достаточно большом пространстве: кто-то сидел в доме, кто-то во дворе. Просто для каждого нужно было найти акустически верную точку. Здесь ведь нет никаких посторонних шумов – потому и звукоизоляция не нужна. Самое страшное, что может случиться – чирикнет какая-нибудь птичка. Пару дублей, правда, пришлось переписывать из-за криков павлинов.
– И потом сводили на студии?
– Нет, сведение делали тоже здесь.
– Но как?! – воскликнул я. – Я понимаю, как в такой акустике можно записать. Но сводить-то нереально в незаглушенном помещении.
– А мы заглушили. Привезли сюда маты из пальмовых листьев и тростника – из таких же сделаны хижины в «Вэйвс», где ты живешь. Обклеили ими часть стен и потолок – получилась нужная акустика.
Я был поражен. Чтобы добиться такого звучания, как на альбомах Надаки, нужна весьма серьезная студия. Любой звукорежиссер вам скажет, что самое сложное и дорогостоящее при постройке студии в городских условиях – помещение. Необходима звукоизоляция, дорогие отделочные материалы со специальными акустическими свойствами, бесшумная вентиляция. Часто даже бывает нужно делать «плавающие» полы, чтобы вибрации от уличного транспорта не передавались по земле в студию. Особые требования предъявляются к электропитанию, так как обычная городская сеть чаще всего не отвечает необходимым стандартам.
Здесь же все вопросы решились просто и дешево. Маты на стенки. Музыкантов – во двор. Электричество в коммьюнити свое – от ветряков и аккумуляторов.
Тут в гостиную вошел еще один человек. Небольшого роста, с бритой головой, он был чем-то похож на Луи де Фюнеса. Он заговорил по-французски слегка хриплым голосом, отчего сходство усилилось. Они с Надакой радостно поприветствовали друг друга.
– Мой друг Марк из Франции, – представил его Надака.
Я пожал крепкую ладонь.
– А это Майк – музыкант из Москвы.
– Экс-музыкант, – уточнил я.
– Никогда не говори «экс», – сказал Надака с улыбкой. – Экс-музыкантов не бывает.
Он повернулся к Марку:
– Сколько лет мы не виделись?
– Семь. Я был здесь последний раз семь лет назад… Ауровиль сильно изменился за эти годы. А у тебя все по-старому, как я вижу?
– Нет причин что-либо менять. Только дочь подросла.
– Да, я слышал, что у тебя дочь родилась. Сколько ей сейчас?
– Шесть лет.
– О, мой бог! Шесть лет! А я даже ее не видел еще.
Мы прошли через гостиную. В другом ее конце на полу лежал коврик, вокруг которого были расставлены гитары. Рядом лежали барабаны, таблы и прочие инструменты. На невысоком столике располагался компьютер и студийные приборы. Надака постелил для нас циновки и пригласил сесть.
– Я как раз собирался устроить небольшой мастер-класс для Майка, – сказал он Марку. – Если хочешь, присоединяйся к нам.
В этот момент в комнату с улицы вошла девочка.
– Папа! – закричала она. – Я видела еще одну обезьянку! Это уже вторая сегодня!
– Будь осторожна. Не подходи к ним близко, – сказал Надака. – Я сделал для тебя плакат, чтобы ты не забывала.
Он взял со стола большой кусок ватмана, на котором крупными буквами было написано: «Beware of monkeys!»[26], а ниже нарисована голова веселой мартышки.
Мастер-класс оказался на редкость интересным. Среди прочего я хотел выяснить давно мучивший меня вопрос: что такое рага?
– Ты знаешь, – ответил Надака, – я сам уже много лет спрашиваю это у разных музыкантов, но четкого ответа не получил. Насколько я понимаю, все довольно просто. Мы все знаем, что в индийских ладах намного больше нот в октаве, чем в европейской. Но на самом деле это не так. У них те же самые лады и ступени, как и у нас. Только если просто точно играть по этим ступеням, то получится как раз европейская музыка. А если играть ноты между ступенями (причем и между полутонами), то это как раз и будет рага. Важно лишь, насколько красиво и интересно это делается. В целом – похоже на наши блюзовые ноты. Впрочем, блюзовые ноты вполне могли прийти к нам из индийской музыки.
В одну из дверей вдруг не спеша, с чувством собственного достоинства, вошел павлин. Увидев нас, он внезапно преобразился – стал похож на курицу, – затем быстро промчался через гостиную и выбежал во двор через противоположный проем.
Таня
«Wild Waves» – что по-русски означает «дикие волны» – небольшая ухоженная территория на пляже буквально в пятидесяти метрах от моря. На песке среди деревьев стоят несколько хижин, которые здесь еще называют капсулами. Это небольшие тростниковые домики на бетонных сваях с крышами из пальмовых листьев.
