Василий Юнкер - Путешествия по Африке
Во время моего первого пребывания в Кабаенди Рингио, брата князя племени азанде, Индиммы, о котором д-р Швейн-фурт упоминает в своем труде, не было: он собирал у своих соплеменников бомбе слоновую кость для правительства. На этот раз я его застал и нанес ему визит. Усадьба его лежала по ту сторону хора Мензе. Туда вела довольно грязная дорожка через бревенчатый мостик.
Вначале входишь в очень просторную и чистую рекубу, вроде дивана или селямлика, предназначенную для приема гостей. Большая покатая крыша типичного для этих мест здания поддерживается бамбуковыми стволами. Перед реку-бой открывается красивый вид на находящийся в овраге хор и лежащие напротив дворы и хижины донколанцев. Из хижин Рингио, расположенных кругом, меня поразил спальный дом жен, катта, круглый, красивый, на глиняном фундаменте с изящным выступом и приподнятым, округленным дверным входом.
Мне навстречу вышел сам Рингио, интеллигентного вида коренастый, сильный негр, около 40 лет, и приветствовал меня в хорошем хартумском стиле.
Хотя он княжеского рода азанде, брат могущественного Индиммы и сам является вождем бомбе, длительное общение с нубийцами сделало его ренегатом.
Усадьба бомбе. Вождь Рингио с женами
В прежние годы Рингио был в услужении у английского консула Джона Петерика, долгое время жил в зерибе последнего в области Ей. Затем он со своим хозяином переехал в Хартум. Здесь он выучился арабскому языку и довольно бегло говорил на суданском наречии этого языка, хотя и с своеобразным акцентом. С тех пор он остался в услужении владельца зерибы в качестве так называемого драгомана. Благодаря основательному знанию нубийцев и негров он занял среди своих земляков влиятельное положение. Сбор зерна, доставка слоновой кости, поскольку это происходило во вверенной ему области, равно как и все отношения с египетскими чиновниками, заступившими вместо прежних купцов, — все это находилось исключительно в его руках.
Я пытался узнать у Рингио, можно ли добраться до Джебель Багинзе, страстно желаемой цели моего путешествия. Он, как и его бомбе, собравшиеся вокруг нас, знали Багинзе. Но ответ, полученный мною, был далеко не ободряющий.
Со времени смерти Абд-эс-Самада, некогда бывшего проводником д-ра Швейнфурта в страну Мангбатту к королю Мунзе {34}, племена азанде области Багинзе находились во враждебных отношениях с зерибами. Рингио считал, что до Багинзе пять дней пути: три дня до шейха Анзеа и еще два от него до Багинзе. Для поездки в Багинзе Рингио считал необходимым прикрытие из пятидесяти солдат и некоторое число здешних бомбе.
Так как из беседы с Рингио я заключил, что путь на север проходим, то надеялся еще достичь своей цели. Но если бы мне не удалось получить от Анзеа, вождя племени абака, никаких удовлетворительных сведений, то я в этом случае ограничился бы пеленгованием Джебель Зилеи.
В руках одного из слуг Рингио я увидел толстый, блестящий клинок красиво отделанного большого ножа, по форме напоминающего нож, который король Мунза на портрете Швейнфурта держит в руке. Тотчас же во мне пробудилась страсть, свойственная каждому коллекционеру, и я вспомнил, что мне говорили о том, что в одной из своих хижин Рингио хранит настоящий музей «Антика».
«Антика» и у египтян, и у нубийцев, а за ними и у негров называют все то, что собирается путешественниками: чучело птицы, череп, заспиртованный жук — так же «антика», как древняя египетская мумия или старая дощечка для письма.
Будучи любопытным, я очень хотел бы посмотреть эти вещи. Но на мои вопросы об этом предмете Рингио дал весьма уклончивые ответы. Я больше не настаивал. И для меня остались скрытыми чудеса мангбатту, азанде, бомбе и др. Я был вознагражден подарком красивой шкуры леопарда, нового щита бомбе и плаща из лыковой ткани мангбатту.
Чтобы достичь главного объекта своей экскурсии в область Макарака, я хотел начать возможно скорее новую поездку, которая должна была меня привести к Джебель Багинзе. Предстоящее дождливое время заставляло торопиться.
Поскольку я узнал, однако, что майор Проут, губернатор Ладо, отправил в здешние места на разведку египетского офицера для съемки пути и инспекции зериб и что он уже должен быть в Ванди, я решил подождать его прибытия в Кабаенди. Пока что я переписал начисто описание своей первой круговой поездки, произвел некоторые расчеты и занялся составлением карты.
Моя работа была прервана повторяющимися приступами лихорадки, удержавшей меня на ангаребе пленником в хижине.
Весьма однообразная жизнь в эти дни несколько скрашивалась посещением квартировавшего здесь офицера регулярных войск, старого турка, живущего уже пять лет в Судане. Благодаря общению с ним я с каждым днем стал все более бегло разговаривать на нубийском языке.
Его личное домашнее хозяйство было одним из лучших в этой местности. Кухня была превосходна. Только у Ах-мет-Атруша в Ванди был такой же хороший стол. Его сад был прекрасно возделан. Я дал ему часть моих семян и вскоре имел удовольствие видеть, как они принялись и дали прекрасные всходы. Кочанный салат и цветная капуста были исключительно большие. До моей первой поездки высеянные семена дали спустя двадцать дней красную редиску величиной с грецкий орех. Она мне казалась очень вкусной.
Офицер рассказал мне многое о все еще практикующейся торговле рабами, которую мудир Багит-ага не только терпел, но и ревностно поддерживал. Так, во время последней поездки в Ладо он взял с собой сорок юношей-негров и трех красивых рабынь, которые там же были проданы за наличный расчет. К нам, европейцам, он старался подлаживаться, и так как ему было известно, что мы находимся в прямой связи со страшным пашой, бесстыдно лицемерил.
Для пополнения своей прислуги я нуждался еще в нескольких негритянских юношах, которые были мне необходимы в пути для выполнения разных небольших поручений. С другой стороны, я большее число слуг оставил Коппу, который меня больше не должен был сопровождать в моих поездках.
Копп, задачей которого был сбор зоологических коллекций, мог работать только при более длительном пребывании на одном месте. На переходах и на однодневных большей частью остановках у негритянских вождей он был для меня бесполезным и только отягощал дальнейшее движение, так как часто страдал от лихорадки, а в последнее время также и дизентерией. Поэтому он должен был остаться в Кабаенди, охотиться в окрестностях и заниматься сбором коллекции.
Моя прислуга насчитывала четырех человек. Со времени увольнения повара Мухаммеда во главе слуг стал нубиец Ахмет. Нужных мне еще двух слуг я мог получить, либо купив их, либо, что в известной степени равносильно, получив их в виде подарка. И в том, и в другом случае это были рабы, переходившие в мое владение. О найме за плату в здешних условиях нечего было и думать. Я поговорил об этом с Ба-гит-агой и сообщил ему о своем пожелании, но опасение, что из-за меня может быть обращено внимание правительства на официально запрещенную торговлю рабами в его мудирии, заставило его отнестись отрицательно к моей просьбе. Этим он думал показать мне, что у него руки чисты. Но он неправильно рассчитал. Скоро я убедился, что Багит, если не хуже, то, во всяком случае, не лучше в этом отношении, чем его коллеги офицеры и чиновники.
