Жюль Верн - Зеленый луч
Осмотрев руины некогда процветавшего аббатства, путники полюбовались часовней, сооруженной в более позднее время и сохранившейся несколько лучше. Ее Аристобулус Урсиклос измерять не решился. В часовне, где прежде помещалась то ли монастырская трапезная, то ли келья затворника, время разрушило только крышу; хоры, почти не поврежденные временем, представляли собой великолепное архитектурное сооружение. В западной части часовни, находилось надгробие последней настоятельницы обители. На черной мраморной плите была изображена дева в окружении ангелов, а над ними — Мария с младенцем Иисусом на руках.
— Она глядит на нас точно рафаэлевская Мадонна, глаза которой будто излучают улыбку! — обронила мисс Кэмпбелл, и хотя тон ее не допускал возражений, Аристобулус Урсиклос не удержался от иронической улыбки.
— Откуда вы это взяли, мисс Кэмпбелл? — спросил он. — Разве глаза могут улыбаться?
Мисс Кэмпбелл хотела было сказать в ответ, что, во всяком случае, его глаза никогда не улыбаются, но промолчала. Это дало Аристобулусу возможность приступить к рассуждениям об улыбке и глазах.
— Этот орган зрения, — разглагольствовал он, — лишен всякого выражения и как таковой хорошо изучен окулистами. Наденьте на лицо человека маску и посмотрите в прорези для глаз — вы никогда не сможете распознать, смеется человек, печален или гневается.
— В самом деле, — закивал братец Сэм, сделав вид, что ему интересно это сообщение.
— А я и не знал, — поддержал разговор братец Сиб.
— В том-то и дело, — продолжал Аристобулус Урсиклос. — Будь у меня маска, я бы вас убедил…
Но у этого удивительного молодого человека маски не оказалось, и потому опыт, который мог бы рассеять сомнения, не состоялся.
А мисс Кэмпбелл и Оливер Синклер тем временем вышли из часовни и направились к кладбищу, называемому «Обанский Ковчег» — в память о Святом Колумбане, в честь которого была возведена часовня. Оно послужило местом последнего упокоения для сорока восьми королей, восьми вице-королей Гебридских островов, четырех вице-королей Ирландии и одного короля Франции, чье имя затерялось в анналах истории. Окруженное чугунной решеткой, кладбище было сплошь усеяно каменными плитами. Камни эти: были скорее могильными, а вовсе не капищем друидов, как полагают некоторые ученые мужи.
В центре небольшой лужайки среди множества других надгробий стояла гранитная плита на могиле короля Шотландии Дункана, чей образ запечатлен в трагедии «Макбет». Одни камни были украшены геометрическим орнаментом, другие — барельефами с лежащими фигурами свирепых кельтских королей, напоминавшими распростертые на земле трупы.
Какие видения витают над этим городом усопших! Воображение уносит поэтов в далекое прошлое на этом Сен-Дени Гебридского архипелага. И как тут не вспомнить строфу из Оссиана, которая, кажется, навеяна видом священных могил:
Ты, чужестранец, стоишь на земле,
Хранящей останки героев,
Духам усопших сладок
Гром славословий твоих!
Мисс Кэмпбелл и ее спутники остановились в молчании. Было бы невыносимо слушать сейчас назойливые разглагольствования непрошеного гида, посмевшего разъять на клочки давнее прошлое, сокрытое туманом времен. Перед глазами путников возникли образы древних властителей островов и образ Энгуса Ога, соратника Роберта Брюса, борца за независимость Шотландии…
— Как хорошо помечтать здесь в сумерках. В эти часы сюда слетаются видения. Я будто вижу фигуру несчастного Дункана, различаю из-под земли шепот погребенных. Как по-вашему, господин Синклер, может, это благоприятный момент для того, чтобы вызвать духов, охраняющих королевское кладбище?
— Вы правы, мисс Кэмпбелл. И я полагаю, они не замедлят явиться на ваш зов.
— Как, мисс Кэмпбелл! — вскричал Аристобулус. — Вы верите в духов?
— Да, сударь, я верю в них, как истинная шотландка, которой имею честь быть! — парировала мисс Кэмпбелл.
— Но вы не можете не знать, что это всего лишь игра воображения, что все эти призраки на самом деле не существуют.
— А если мне нравится в них верить! — стояла на своем Хелина, раззадоренная спором. — Если мне нравится верить в домовых, которые охраняют домашний очаг, в волхвов, о которых повествуют рунические поэмы, в валькирий — роковых дев скандинавской мифологии, которые уносят воинов, погибших на поле брани, в фей, воспетых в бессмертных стихах Роберта Бернса:
Хороводили феи, как сон легки,
На полянах Кассилис-Даунана,
Над водой порхали, как мотыльки,
В лунном свете у скал Гольцеана,
Под немолчный напев океана…
— Неужели, мисс Кэмпбелл, — не сдавался упрямец, — вы думаете, что поэты верят в вымыслы, созданные их собственным воображением?
— Я, например, ничуть не сомневаюсь в этом, сударь, — вступил в разговор Оливер Синклер, — иначе поэзия звучала бы фальшиво и неубедительно.
— И вы туда же, сударь? — удивился Аристобулус. — Я считал вас художником, а не поэтом.
— Это одно и то же, — возразила Хелина. — Просто разные формы искусства.
— Невероятно! Вы не можете верить во все эти мифы древних сказителей, чей невежественный ум порождал химеры!
— Ах, господин Урсиклос! — воскликнул Сэм. — Смейтесь над живыми сколько вам угодно, но не трогайте наших предков, воспетых великими бардами.
— Вот, извольте послушать! — вмешался Сиб, вспомнивший строки любимой поэмы:
Раннего утра покой,
Свежесть росы, что легла по холмам,
Солнца неяркий свет,
Озерных зеркал прохлада…
Разве способны они заменить
Барда волшебную арфу?
Длинную повесть о прошлом
Долго забыть не сумею…
Братья могли бы и дальше упиваться Оссиановой поэзией, если бы господин Урсиклос не прервал их:
— Господа, встречали ли вы когда-нибудь хоть одного из этих духов, о которых говорите с таким жаром? Нет! Может быть, мы встретим их в будущем? Вряд ли…
— Ошибаетесь, сударь! — с жаром возразила Хелина. — И мне жаль вас, потому что вы никогда не замечали их.
Юная особа не могла допустить, чтобы хоть один волос упал с головы эльфа.
— Духов можно встретить среди отрогов шотландских гор, они прячутся в укромных ложбинах, таятся в глубине расселин, порхают над озерной гладью, резвятся над тихими водами Гебридских проливов, буйствуют в зимних ураганах. И знаете, возможно, Зеленый Луч, который я мечтаю увидеть, — это летящая по ветру тонкая вуаль валькирии, которая протянулась в море от горизонта…
