Полли Эванс - Китай. Искусство есть палочками
Считается, что моделью для одного из Будд якобы послужила сама императрица У. Императрица У Цзэтянь, один из самых зловещих персонажей в истории Китая, начинала свою «карьеру» простой наложницей императора Тайцзуна. После смерти Тайцзуна юную наложницу отправили в буддийский монастырь, чтобы там она и окончила свои дни, с обритой налысо головой, но эта женщина, даже находясь в монастыре, не прерывала связи с наследником императора Гаоцзуном, который в итоге увез ее в свой гарем, и она родила новому императору сына. Вернувшись во дворец, У Цзэтянь быстро избавилась от всех соперниц, включая супругу императора (она задушила сына Гаоцзуна и обставила дело так, что во всем обвинили императрицу), и узурпировала власть. Император испытывал угрызения совести по поводу того, что позволил жестоко обращаться со своей старшей женой и еще одной наложницей, а императрица У в ответ на это приказала отрезать обеим женщинам кисти рук и ступни, сварить из них бульон, который заставила выпить несчастных женщин. Вскоре император умер, и императрица У взяла бразды правления в свои руки, наплевав на традиции наследования власти по мужской линии. У Цзэтянь правила Китаем вплоть до 705 года нашей эры, когда в возрасте восьмидесяти лет отказалась от трона в пользу своего третьего сына, а через несколько месяцев умерла.
У статуи, якобы изображающей императрицу, огромные раскосые глаза, пухлые щеки, прямой нос, волевой подбородок и губы, сжатые в тонкую линию. Такую женщину опасно злить, а уж тем более не хочется брать из ее рук чашку супа. Однако современные историки считают, что легенды о ее злодеяниях сильно преувеличены по указке последующих поколений китайских правителей, которым сама идея того, что страной может править тетка, казалась дикостью, поэтому нужно было объяснить, что императрица У просто демон в женском обличье.
Так же как и имидж императрицы У, буддийское искусство постепенно подверглось уничижающей критике. Время от времени пещерные храмы разграбляли, кроме того, тяжелый урон нанесли землетрясения, оползни и наводнения, а в девятнадцатом и двадцатом веках сюда пришли иностранцы, которые вывозили все, что только могли вывезти, чтобы потом демонстрировать диковины в музеях у себя на родине. Возможно, сейчас нам стоит даже поблагодарить их за это, поскольку во времена «Культурной революции» сами китайцы разрушили немало того, что уцелело после грабительских набегов иностранцев.
В результате многие пещеры в Лунмэнь, к сожалению, остались пустыми. После пещерных храмов Юнгана, великолепие которых поразило меня до глубины души, пещеры Лояна уже не так впечатляли. Но все равно здесь было красиво, и вдобавок все содержалось в идеальной чистоте.
Вернувшись в Лоян, я бродила по улицам в поисках еды на завтра. Мне предстоял долгий день. Я заказала на половину шестого такси, которое через три часа привезет меня в Шаолинь, колыбель кун-фу. Весь день я буду учиться пинать что есть силы всех, кто посмеет меня обидеть, а потом снова прыгну в такси, чтобы добраться до Чжэнчжоу, это в нескольких часах езды на запад, к половине восьмого. Нужно было забрать билет, сесть на поезд и отправиться в девятнадцатичасовое путешествие в Ханчжоу.
Я купила себе сухой паек, а потом, решив, что больше ни секунды не проведу в этом ужасном ресторане при отеле под звуки «Бонни М», отправилась в один из ресторанов Лояна, который настойчиво рекомендовал путеводитель. Я не ела толком весь день: на завтрак выпила «Фервекса», на обед съела яблоко и пару печенюшек, и теперь желудок начал недовольно бурчать, и голова кружилась от голода. Ресторан вроде как располагался не очень далеко, и я решила пройтись пешком.
Прошло сорок пять минут, а я все так же брела по главному проспекту Лояна. Брать такси уже вряд ли имело смысл, я наверняка почти на месте. Так прошло еще пятнадцать минут. Хотелось есть, и я очень устала. М-да, я соприкоснулась с китайской историей куда ближе, чем хотелось бы: тут тебе и «Великий поход» и «Великий голод» в одном флаконе. Еще через пятнадцать минут я добралась-таки до ресторана.
Меню на английском у них не оказалось, но в этот раз я была нацелена на победу и только на победу.
— Пойдемте со мной, — велела я официантке и поднялась с места.
Девушка подняла брови, а потом обеспокоенно нахмурилась. Она понятия не имела, что у меня на уме, а я тем временем начала экскурсию по залу. Тут до официантки дошло, чего я хочу. Краснея и бледнея, она семенила за мной с блокнотиком. Вместе мы с ней пялились в чужие тарелки с супом, горками изумрудного шпината, приправленного чесноком, и другими, порой весьма странными субстанциями самых необычных расцветок.
За одним столиком какой-то пожилой китаец ужинал с женой. Он с удовольствием обмакнул палец прямо в чашку с чем-то дымящимся, потом облизнул его, причмокивая:
— Вкуснятина!
— Хочу то же самое, — сообщила я официантке.
Вскоре мне принесли глубокую миску с «тем же самым», даже не миску, а скорее фарфоровый дымящийся котел, из которого шел такой аромат, что у меня потекли слюнки. Истекая слюной в предвкушении, я вонзила в котел палочки (китайцы сначала едят гущу из супа палочками, а потом уже выпивают жидкость) и обнаружила в супе целые залежи лапши вперемешку с огромными кусками белого мяса крабов, ломтиками нежной свинины и свежайшие овощи. Я ела, и ела, и ела, а в паре метров от меня старик с женой, да и весь персонал ресторана замерли, выпучив глаза, и с удивлением наблюдали, как обжирается иностранка.
Глава 9
Хороший пинок
Честно говоря, шестилетние дети, которых я увидела во дворе школы, меня напугали. Все они находились в отличной физической форме и крутились вокруг своей оси на левой ноге, одновременно задирая правую до уровня уха, и издавали при этом оглушительный вопль, и не какое-нибудь там «Кия-я-я-я!» вполсилы, а настоящий кровожадный военный клич убийц-головорезов, которые слаженно отрабатывали удар ногой.
Я не рискнула выходить из машины и в безопасности дожидалась, пока придет госпожа Ван из отдела по работе с иностранными учащимися, стараясь никого ненароком не разозлить. В этой школе, самой крупной в Шаолине, обучались семь тысяч человек. Даже на спортивной площадке, где нормальные дети бездельничают или играют в футбол, эти прыгали, боролись, боксировали, причем с такими воинственными выражениями лиц, что заставили бы любого нервного наблюдателя затрепетать от страха. Все ученики были одеты в красные спортивные куртки, черные штаны и белые кеды, и в классы они маршировали не с ранцами, набитыми учебниками, а с мечами и палками.
