Луи Буссенар - Остров в огне
Хотя Карлос еще не совсем оправился от ранения, он не щадил себя во время боя. Храбро сражаясь, полковник, к счастью, остался цел и невредим. Сейчас, правда, он испытывал смертельную усталость и уже с трудом держался в седле, когда отряд подъехал к воротам крупного поместья. Один из всадников заметил:
— Смотрите, над домом испанский флаг.
— Да, — сказал другой, — тут не скрывают своих пристрастий.
Действительно, на ветру развевался флаг метрополии. Даже не обычный, с пятью поперечными полосами — три желтых и две красных, — а военное знамя две желтых полосы на красном поле и вышитый посередине национальный герб.
Карлос Вальенте иронически улыбнулся, спрыгнул с лошади и, подойдя к воротам, застучал рукояткой мачете. Открыл слуга, очень вежливо осведомился, что угодно его милости.
— Где хозяин? — спросил полковник.
— Его нет.
— Кто вместо него?
— Сеньорита.
— Тогда доложите сеньорите, что офицер республиканской армии просит оказать честь принять его.
Вернувшись через несколько минут, слуга сообщил:
— Сеньорита приглашает ваше превосходительство[81].
Полковник последовал за ним, размышляя про себя: «Вот уже из вашей милости я превратился в ваше превосходительство… Быстро же я повышаюсь в чине…»
Едва войдя в большой зал, Карлос вскрикнул:
— Кармен!.. Вы? Здесь?.. Я уже не надеялся вас увидеть!
В ответ Вальенте услышал возглас, в котором звучали и удивление, и радость, и горесть:
— Карлос! Вот как суждено мне с вами встретиться!
Молодые люди бросились друг другу в объятия… Но вдруг руки разжались. Оба замерли, не осмеливаясь сказать все, что думают, с трепетом ожидая и опасаясь первых слов. Оробев больше, чем перед наведенным стволом пушки, полковник пробормотал:
— Кармен… мадемуазель… Дом, где вы распоряжаетесь… находится в центре наших действий… Я пришел… от имени генерала, попросить позволение разместить здесь штаб… Я не знал, что усадьба принадлежит вам… Заверяю вас, что люди будут очень корректно вести себя…
— Да, Карлос, я знаю… Вы из честных и великодушных противников… И я полностью доверяю вам…
— Вы одна?
— Да, только я и слуги. Отец решил, что здесь я останусь в безопасности… что мамбисес никогда сюда не доберутся… Отца я уже неделю не видела, ничего не знаю о нем…
— Могу вас успокоить, он жив…
— Вы его видели?
— Да, Кармен… Хотя и старался избегать того, кто нанес мне самое жестокое оскорбление, разбил жизнь, ударил прямо в сердце.
Кармен со слезами на глазах прошептала.
— И вы, Карлос, отомстили с присущим вам благородством. Я знаю, что мамбисес щадили отца… Был строгий приказ сохранить ему жизнь. Просили об этом вы, Карлос. Я глубоко благодарна…
Полковник, покраснев, пробормотал.
— Кто вам это рассказал?
— Пленные. Они в один голос говорили одно и то же.
— Я выполнял свой долг… И потом, Кармен… я никогда не осмелился бы предстать перед вами, если бы с вашим отцом случилось несчастье…
— Ох уж эта отвратительная война! Эта чудовищная бойня! Из-за нее мне приходится трепетать при одной мысли об отце, о… женихе…
— О вашем женихе, Кармен? Неужели несмотря на разлуку… слепую ненависть и презрение к цветным… наши бурные споры, вы не забыли своего друга детства? Ведь миновало уже два года…
— Да, два тяжких долгих года. Ваш отец погиб, Карлос? Я поплакала и помолилась за упокой его души…
— Никогда не смирюсь с его кончиной… Но ваши слезы для меня — лучшее утешение…
— С вами рядом Долорес… Она вас любит…
— Через несколько минут она будет здесь…
— Как я рада ее повидать! Она всюду с вами?
— Всюду. Она само воплощение патриотки, готовой пойти на любую жертву, с улыбкой встретить смерть и погибнуть со словами «Да здравствует свободная Куба!»
— Милая Долорес! Я так ее люблю. Так восхищаюсь!
— Но ведь ваши симпатии и чаяния на стороне испанцев.
— Прежде всего я женщина. Мне по нраву то, что благородно. Конечно, я не разделяю ваших взглядов или, по крайней мере, всех ваших взглядов. Но должна признаться, дело, у которого такие защитники, может вызывать у честного противника только уважение.
— Ах, если бы все наши враги рассуждали как вы, Кармен! Войне быстро пришел бы конец. Знали бы вы, как мало мы просим, насколько незначительны, в сущности, наши требования!
Девушка, улыбнувшись, прервала Карлоса:
— Ну это, друг мой, политика… Давайте больше не говорить о ней, хорошо? Я, естественно, помню, что передо мной противник или, точнее, победитель, и он вправе распоряжаться всем и вся. Дом займут военные. Никто не сможет ни войти, ни выйти без разрешения. Все выходы станут охранять часовые… В общем я — военнопленная, и мне придется подчиняться обстоятельствам…
— Противник будет великодушен, — ответил полковник, в свою очередь улыбаясь.
— Тем более что мы сдаемся безоговорочно, полностью полагаясь на его благородство. Правда, хочу поставить одно условие: чтобы не снимали испанский флаг…
— Ваше желание для нас — приказ, хотя из-за этого жди неприятностей.
Девушка при этих словах протянула полковнику руку.
— Ладно, мой дорогой враг, возвращайтесь к своему генералу. А я пока все приготовлю. Хочется, чтобы в моем доме вам было, по крайней мере, удобно.
Полковник почтительно опустился на колено и медленно, почти благоговейно прикоснулся губами к ее руке.
— Благодарю за прием, дорогая Кармен. Благодарю за то, что после долгих лет разлуки вы все же вспомнили о друге, а ведь он считал, будто потерял вас навсегда… Одного слова хватило, чтобы исчезло разделявшее нас расстояние… И если меня убьют, я унесу с собой великое счастье быть вами любимым.
— Если вы погибнете, Карлос, то я тоже умру от горя!
Послышались цокот копыт и пофыркивание лошадей. Только тогда Карлос Вальенте вспомнил о людях, оставленных у дома. Солдаты терпеливо дожидались командира, удивляясь про себя, почему он ухлопал столько времени на выполнение столь простой задачи, как реквизиция[82] жилья на территории противника.
Карлос, взволнованный, просветленный, счастливый, откланялся, не обратив внимания на полные ненависти взгляды мажордома[83], того, кто привел его в зал. Управляющий служил когда-то в соседнем имении — «Франсия». Карлос не узнал слугу: после начала военных действий тот отпустил пышную бороду.
У этого человека были те же обиды, предрассудки, взгляды, что и у дона Маноэля Агилара. Постепенно он стал доверенным лицом хозяина, преданным ему душой и телом.
