Арнольд Якоби - Сеньор Кон-Тики
Наступило утро понедельника. Если солнце светило в этот день, то во всяком случае не в том переулке, где жила маленькая норвежская семья. Им весь мир представлялся черным как уголь. Сегодня Лив и оба Тура окажутся на улице с кучей чемоданов и детской корзиной. Даже в разгар дождей на Фату-Хиве им не было так скверно, как в это утро в цивилизованном большом городе.
Раздался стук в дверь. Вошла хозяйка. В руках у нее было письмо, которое она, не скрывая своего удивления, отдала постояльцам. Тур тоже удивился. За семь месяцев безработицы он не получил ни одного письма. Адрес отправителя как будто знакомый — пароходство, где Туру сообщили, что обратный билет недействителен. Агент пароходства писал, что нужно срочно встретиться и переговорить. Но о чем? Неужели?.. Неужели работа? Не говоря ни слова хозяйке, Тур выскочил за дверь и побежал.
Хозяйка поджидала его, когда он вернулся. Она шла по пятам за ним вверх по лестнице, и Тур с великим наслаждением извлек из кармана пачку ассигнаций и отсчитал квартирную плату. Он рассказал Лив, что случилось чудо. Томас Ульсен, судовладелец, который помог им приехать в Америку, теперь сам оказался за границей. Совершив драматическое бегство из оккупированной страны, он добрался до Англии, но за собственными злоключениями не забыл про молодого увлеченного исследователя, которому сейчас, наверно, было не сладко. И он послал телеграфное распоряжение своему представителю в Ванкувере: ежемесячно выплачивать необходимое пособие семье Хейердалов, пока они не станут на ноги.
Сколько нужно Хейердалу? Тур назвал минимальную сумму, на какую можно было прожить в мансарде в порту.
Для него это было настоящим чудом. Несколько дней он ходил словно пьяный от радости, мысленно благодаря того бога, который услышал его немую молитву в Стенли-Парке. Правда, пора испытаний отнюдь не кончилась, но с этого дня колесо счастья явно начало вертеться в нужную сторону.
Лив познакомилась с женщинами из числа норвежских поселенцев в Ванкувере. Они прониклись сочувствием к молодой чете и принялись шить и вязать приданое для будущего младенца. В это время Тур писал статью о Фату-Хиве. Дело подвигалось медленно и туго, душа его не очень-то лежала к писанине. Наконец он закончил статью и послал в «Нейшнл джиогрэфик мэгэзин» — может быть, напечатают. Но время шло, а ответа все не было. И вдруг буквально накануне того дня, когда Лив отправилась в родильный дом, пришел чек на двести долларов — статью приняли. Гонорара хватило не только на то, чтобы уплатить за больницу, но и одеть новорожденного.
Тур по-прежнему совершал ежедневный обход бирж труда, но все без толку. Правда, теперь, когда семья была обеспечена самым необходимым (пусть даже за счет растущего долга), у него появилось больше возможностей заниматься своими исследованиями.
Однажды он на площади перед университетом встретил знакомого — молодого норвежского студента, с которым последний раз виделся еще до отъезда в Белла-Кулу. Фамилия студента была Лепсё, его отец работал инженером на большом комбинате в Канаде. Услышав про затруднения Тура, земляк повел его к отцу, который случайно в это время приехал в Ванкувер. Молодой ученый пришелся по душе инженеру Роберту Лепсё. Он был готов помочь, но для этого надо было преодолеть немало серьезных препятствий. В частности, Тур до сих пор не получил официального разрешения на трудоустройство. После долгих переговоров с властями удалось определить его в бригаду разнорабочих на комбинате «Консолидейтед майнинг энд смелтинг Компани оф Канада», крупнейшем в мире предприятии этой отрасли.
VII. Разнорабочий в Канаде
Комбинат «Консолидейтед майнинг энд смелтинг компани» производил очень внушительное, правда не совсем приятное, скорее пугающее впечатление. Тогда на нем было занято больше семи тысяч рабочих и служащих. Цехи выпускали огромное количество металла — свинца, цинка, золота, серебра и кадмия, а также серу, фосфаты и другие химические продукты. Металлургический гигант выстроен в Скалистых горах на высоте тысячи четырехсот метров. В наши дни — это образцовое предприятие, но тогда оно было довольно мрачным и шумным. Над лежащим в долине городом Трейл постоянно висели облака пыли, дыма и ядовитых паров[1]. В городе жили рабочие. А примерно на той же высоте, что и комбинат, в окруженных зеленью уютных солнечных виллах разместилось крупное и мелкое начальство.
Серный дым, изрыгаемый заводом, был опасен для здоровья, он погубил растительность на многие километры вокруг. Точный радиус его действия было трудно определить. Во всяком случае он пересекал границу, до которой от Трейла около пятнадцати километров, и причинял американцам такой ущерб, что правительство США обратилось в суд. Решение суда гласило: либо комбинат немедленно прекращает отравлять воздух сернистым газом, либо его закроют. И вот тут-то инженер Лепсё изобрел устройство, которое очищало дым от наиболее вредных примесей.
Как разнорабочему Туру, естественно, полагалось жить с семьей внизу, в Трейле. Но когда он, стоя около комбината, посмотрел вниз на застилаемые тучами пыли и желтого дыма серые крыши, ему показалось, что он видит преддверие ада. Нет, ни за что он не поселится с женой и детьми в таком месте, где каждый вдох наполняет легкие ядовитым газом. К счастью, в горах лежал старый поселок золотоискателей Россленд, откуда рабочие ездили на комбинат в маленьком автобусе. В этом поселке Тур снял комнату с кухней.
Разнорабочим на комбинате доставалось хуже всех. Бригада состояла из людей без профессиональной подготовки, и им поручали всякую случайную работу, которая была в то же время самой тяжелой и опасной. Когда бригада утром выстраивалась возле одного из корпусов, это походило на смотр представителей разных стран, только представителями были не дипломаты, а обыкновенные труженики. На одной из «поверок», когда пришло восемнадцать человек, было представлено семнадцать национальностей.
От своих товарищей Тур услышал про страшные несчастные случаи, происходившие на комбинате. Однажды с лесов в тигель с расплавленным свинцом упал рабочий. От него ничего не осталось. В другом цехе на головы рабочих из-под крыши свалилась высохшая человеческая рука. Но пожалуй, всего страшнее звучала история про подсобного рабочего, прикорнувшего в шахте, которую было велено замуровать. Каменщики не заметили его и продолжали работу. Когда отверстие заложили, рабочего уже никто не мог услышать. Его долго разыскивали, но загадочное исчезновение объяснилось лишь много времени спустя, когда нашли его останки.
