Иржи Ганзелка - Через Кордильеры
Хозяин Уальки, Хуан-де-Вильяроэль, сделался первым владельцем такого богатого серебряного рудника, какого еще не знали ни века, ни страны. А большего и не требовалось для того, чтобы стать испанским вице-королем в Новом Свете и получить от короля Карла V высочайший титул открывателя и основателя.
Историей не зафиксировано, какой титул достался Уальке; испанским историкам и в ум не приходило заниматься судьбой какого-то индейца-раба, хотя его открытие повлияло на весь ход мировой истории.
День 22 апреля 1545 года был тем знаменательным днем, когда Вильяроэль почувствовал в своей руке холодок от капельки потосийского серебра. В ту минуту он еще сам не подозревал, какая страшная черная туча опустится с его руки на всю землю, чтобы придавить ее на многие столетия. Он знал только одно: в этой горе спрятано серебро. Его серебро, его слава, его бессмертие, исполнение самых заветных желаний завоевателя. А для этого достаточно будет вскрыть недра горы и вырвать затаенные ее сокровища.
До конца года он привел к горе Потоси сто семьдесят испанских авантюристов и три тысячи индейцев. Они заложили новый город и вонзили кирки в тело горы.
Через восемнадцать месяцев в Потоси уже стояло 2500 домов, в которых жили 14 тысяч человек.
Спустя четверть века город серебра разросся настолько, что уже насчитывал около 120 тысяч жителей. В то время на всем полушарии не было города больше, чем Потоси. Северная Америка была сплошь покрыта девственными лесами, и туда еще не ступала нога белого человека. Славная Лима, резиденция вице-короля, перед лицом потосийского солнца казалась холодной луной. Парижу, Лондону, Риму и родной Севилье оставалось лишь бледнеть от зависти и плестись за молодым Потоси, уступая ему в количестве, благочестии и безудержном мотовстве его жителей.
За несколько лет город невежественных миллионеров привлек к себе со всего света целую армию архитекторов, скульпторов, художников и поэтов, ремесленников и банкиров, игроков, преступников и проституток. Город рос — хищно, бурно, хаотически — в самом сердце горных пустынь, на высоте около 4000 метров над уровнем моря, рос, поднимаясь к своей славе на спинах лам и горняков.
Серебряная гора чадила тысячами костров; ночью она полыхала тысячами огней, днем окутывалась дымом. Испанцы отняли у инков Серебряную гору, они отняли у них и способ выплавки серебра. Их рабы перемешивали руду с углем и поджигали эту смесь в больших чанах, поставленных на ветру. Руды с богатым содержанием серебра давали результаты даже при таком примитивном способе выплавки, если, конечно, ветер был достаточно сильный, чтобы раздуть огонь. В пору безветрия источник серебра надолго высыхал, и так продолжалось до того времени, пока немцы не принесли сюда свой новый оригинальный метод амальгамации — извлечения серебра из руды с помощью ртути.
Ненасытный Потоси шагнул за море и добрался до Испании; он вдохнул новую жизнь в Альмаденские копи и стал выжимать из них тонны ртути. Но через десять лет были найдены источники поближе. В перуанских горах возле Уанкавелики ртути оказалось столько, что спустя несколько лет поток потосийского серебра превратился в безбрежную реку богатства.
Потоси, избалованный Старым и Новым Светом, утопал в роскоши и великолепии. Постоянно не хватало только одного: рабочих рук. Владельцы рудников повсюду устраивали облавы на индейцев; они истребляли население целых областей, доходя до далеких берегов Венесуэлы. Но массы рабов таяли под руками испанцев, как весенний снег. Тысячами умирали они в Уанкавелике, отравляясь ртутными парами. На подземные работы в недрах горы Потоси индейцев заключали сроком на пять лет. На протяжении пяти долгих, бесконечных лет они почти не видели солнца, того самого солнца, которому они издревле воздавали молитвы, как творцу жизни, как своему величайшему божеству, как отцу своих добрых правителей.
Жилища рабов, их лазареты и кладбища находились под землёй. Из каждой тысячи закованных в кандалы людей, которых загоняли в серебряные штольни, в первый же год погибало восемьсот. Несколько калек, переживших ужасы пятилетнего рабства, умирало вскоре после освобождения. Уже в шестнадцатом столетии укоренился обычай, по которому индейцы, отправляясь на Серебряную гору смерти, завещали свое имущество ближним. А родственники на прощанье справляли панихиды по уходящим.
Ничуть не легче приходилось индейцам и на монетном дворе в Потоси. Немые свидетели их мук и страданий до сих пор стоят в нескольких шагах от площади, в Каса-де-монеда — на старом монетном дворе. Деревянные чеканные станки с единственной металлической деталью — матрицей — размещаются на высоком первом этаже. От станков в закрытый подвал тянутся деревянные приводные валы; к их концам приделаны поперечные бревна, как у конного ворота. Там, внизу, в полумраке подвального помещения выбивались из сил закованные в колодки рабы-индейцы, которые, словно тягловый скот, вращали валы, делая круг за кругом — сто, тысячу раз, до упаду. С каждым шагом эти некогда вольные сыны гор каплю за каплей отдавали силы свои и жизни машинам, чеканившим серебряные монеты. Кровавое рождение несметных богатств отпечатывалось на каждой из них чеканным портретом Его Католического Величества.
В результате индейцы восстали против тиранов. Обе стороны несли потери, кровь лилась рекой, и в конце концов был заключен «мир», в честь которого выкатили бочки с кукурузным пивом—чича. Потосийцы до сих пор ежегодно отмечают годовщину того дня, и этот их праздник носит довольно странное название: «Chicha у sangre».
Пиво и кровь…
Джинн, выпущенный Уалькой
Испанские правители, мечом и крестом завоевавшие Новый Свет, ни во что не ставили жизнь человека. Самым возвышенным их идеалом было серебро. А серебро — это деньги. Серебра жаждали владельцы рудников, серебро изменяло облик Перу, к серебру тянулись руки испанских королей. Дань обязательной пятой части только до 1593 года принесла королевской казне головокружительную сумму — 400 миллионов серебряных песо. Потосийского серебра, как всеисцеляющего снадобья, ждала Европа, когда иссякли ее собственные ресурсы в Чехии, в Тироле и Саксонии. Серебро из горы Потоси вновь открыло широкий доступ в Европу драгоценным кореньям, шелкам, благородным металлам и всем прочим сокровищам Востока, на которых испокон веков держалось растущее богатство европейских городов, расположенных вблизи великих торговых путей.
До конца средневековья серебро шло из Венеции через Вену и Прагу в Саксонию или через Аугсбург и Нюрнберг в северную Германию. Второй путь венецианских купцов принес жизнь Констанце, Базелю и Страсбургу, третий проходил по долинам Роны и Марны в Нидерланды и в города немецкой Ганзы.
