Роман Свечников - Рома едет. Вокруг света без гроша в кармане
Водитель такси с пониманием кивает мне и соглашается довезти до развязки с хайвэем за двадцать юаней. Однако потайными тропами мы неожиданно для меня выезжаем к железнодорожному вокзалу. Нет никаких сил ругаться с доброжелательным шофером, это общенациональная китайская черта – очень хотеть тебе помочь и всегда знать лучше, куда и как тебе нужно.
Я планировал выспаться где-нибудь в кустах у хайвэя, но сейчас тихое место найти будет куда сложнее – я в самом эпицентре мегаполиса. Город просыпается, гудят машины в пробках, бодрая музыка зазывает китайцев на зарядку. Я настороженно оглядываюсь по сторонам и потягиваю из термокружки холодную воду, которую набрал из кулера в отделении банка. Оптимальным местом для сна в моей ситуации может быть только крыша многоэтажки.
Проползаю под шлагбаумом элитного дома мимо охранника, который сладко дремлет в сторожевой будке, забегаю в лифт и поднимаюсь на двадцать восьмой этаж. Всевидящее око камеры равнодушно наблюдает за мной с потолка кабины. Двери открываются. Передо мной стоит костлявый китаец, который, видимо, только что проснулся, но уже спешит оторваться по полной в компании узкоглазых старушек, неистово гимнастирующих во дворе. “Только бы он не заложил меня охраннику”, – думаю я, выдавливая дверь на магнитном замке, ведущую на крышу.
Позапрошлым летом я приехал в Китай впервые. Также один, также без денег, и сразу провалился в шанхайскую пропасть. Тогда у меня начисто сорвало крышу. Я был опьянен миром, казалось, я могу спрыгнуть с небоскреба и улететь за горизонт. В похмелье, обезумев, я вернулся домой в Минск. Айсберги внутри меня поплыли. Моя жизнь уже не могла быть прежней.
Чтобы не огорчать родителей, я продолжал учиться в университете, ежедневно подвергал себя академическому самоистязанию. Я боялся вернуться к себе прошлому, снова очерстветь душой, поэтому топил тоску в стрит-арте и уличных перформансах – в том, что приносило временное облегчение. Впрочем, долго скрываться от себя было невозможно – дорога манила свободой. И вот в свой второй Китай я снова чувствую, как лед внутри меня крошится.
Пятый час утра. Передо мной расстилается панорама колоссального китайского муравейника, задыхающегося от сажи. Жара +30º С. Внизу беспредельно бодрые жильцы-муравьи разворачивают свои торговые палатки. Потная майка липнет к телу. Натертые лямками рюкзака плечи покрываются волдырями. Желудок корчится в спазме. Но ничто из этого меня не тревожит. Я смотрю на все безразлично стеклянными глазами свободного человека. Мне больше не хочется кричать, смеяться и прыгать. Мне не хочется назад, мне также не хочется вперед.
Я раскидываю палатку и лезу в ее глотку. Я опустошен. Сил не хватает даже на то, чтобы заснуть. Я тупо таращусь на яркий желтый потолок. Тело липнет к коврику.
Магнитный замок издает писк, скрипит дверь, приближаются шаги. Стук по тенту палатки. Охранник просит меня выйти. Мы смотрим друг на друга. Я не улыбаюсь и не призываю к сочувствию. Он жестом просит меня собрать палатку. Мы вместе заходим в лифт. Всевидящее око камеры все так же равнодушно наблюдает за нами с потолка кабины. Охранник проводит меня за шлагбаум. Я сажусь на траву в двадцати метрах от входа. Идти мне некуда. Свет режет слезящиеся глаза. От бессонных ночей сознание притупляется. Впервые в жизни хочется закурить.
В глубине улицы появляется полицейская машина. Охранник в будке хитро улыбается. Я срываюсь с места и лечу в первый попавшийся переулок, затем – в другой, в третий. Я знаю, что ничего страшного не произойдет, меня просто заберут для проверки документов, но так не хочется в очередной раз выворачивать рюкзак и объяснять, кто я и что здесь делаю.
Возвращаюсь на вокзал. Зал ожидания, как и везде, пугает запахом тел. Захожу в дверь “staff only[17]” и по пожарной лестнице поднимаюсь на крышу. Здесь та же духота и в два раза больше шума. Ложусь спать.
Весь следующий день я пытаюсь выбраться на трассу. Наконец добрые китайцы оплачивают мне такси. Кажется, они так и не поняли, зачем странному белому пареньку понадобилась загадочная развязка с трассой G75. Я выхожу на нее и уезжаю практически на первой же машине.
Съехать с китайского хайвэя – зачастую значит потерять день пути, поэтому я всеми силами уговариваю водителя высадить меня на трассе. Китайцы – законопослушный народец и часто просто не в силах пойти против своей природы. Правда, на этот раз мне везет. Водитель высаживает меня у огромного холма, на котором высится GSM-сота.
Карабкаюсь по изрезанному бульдозерами склону, продираюсь сквозь колючий кустарник и вот, ободранный и грязный, на высоте двадцати метров над уровнем G75 становлюсь победным лагерем. Спать пока не хочется. Усаживаюсь на краю обрыва, чтобы немного позалипать на трассу. Пятью метрами ниже замечаю отлетевший автомобильный номер – 0587.
Когда мне было двенадцать, я страдал от странной болезни. В то время я учился в школе за городом, и каждое утро мне приходилось на ветхом “ЛАЗе” преодолевать расстояние в двадцать километров, чтобы попасть на занятия. Внутри автобуса воняло солярой. Я всегда садился у окна. Моей добычей была каждая проезжающая мимо машина. Я складывал цифры автомобильных номеров. Дважды в день шесть дней в неделю я получал здоровенные суммы чисел. Я ничего не мог с собой поделать. Как только я садился в автобус, мой взгляд невольно сползал на номера автомобилей за окнами. Уже к началу занятий моя голова страшно гудела от вычислений. Дошло до того, что я больше не считал, я просто знал ответ. Кажется, это странное наваждение прошло после перелома позвоночника. Врач запретил мне вставать с постели, и пропахший солярой автобус, а вместе с ним и назойливые автомобильные номера сначала на несколько месяцев, а затем и навсегда ушли из моей жизни.
Через день я наконец добираюсь до столицы провинции Юньнань, города Куньмин. Аборигены называют его “городом вечной весны”, он действительно выглядит зелено и приветливо по сравнению с мегаполисами центрального Китая. Я заселяюсь в хостел и следующим утром уже томлюсь в очереди за визой в Лаос. Делается она всего за несколько дней без всяких проблем.
Наконец я прощаюсь с Китаем. Не вышло у меня найти общий язык с теми, чьими руками сделано все мое имущество за плечами. Я не помню ни одного китайца, с которым бы я рассуждал о чем-то, и при этом складывалось ощущение, что мы говорим об одном и том же. Между нами пролегла Великая Китайская стена ментальной несовместимости.
Сплав по Меконгу
За десять минут до закрытия я появляюсь на китайско-лаосской границе. Здесь разрешен пеший переход. Как только красный коммунистический флаг тает за моими плечами, становится как-то замогильно тихо. Со стороны Лаоса не доносится ни звука. Я подхожу к пограничному пункту. За окошком подачи документов, откинувшись на стуле, сопит офицер. Я стучу по стеклу, служивый вздрагивает и открывает глаза.
