Жюль Верн - Южная звезда
— Но почему же? — возразил Якобус Вандергаарт, остававшийся самым спокойным из них двоих.— «Кох-и-Нур» оценен в тридцать миллионов франков, «Великий Могол» в двенадцать миллионов, царский алмаз в восемь миллионов, «Регент» в шесть миллионов!… Стало быть, этот заведомо должен стоить самое малое миллионов сто!
— Как сказать! Все зависит от его цвета и качества! — возразил Натан, который понемногу приходил в себя и, вероятно, считал полезным ввиду возможных торгов в будущем начать расставлять кое-какие вешки.— Если он совершенно бесцветен и первой воды, то ему просто нет цены! Но если он желтого цвета, как большинство наших алмазов в Грикваленде,— стоимость будет куда более низкой!… Однако не уверен,— чему бы я отдал предпочтение: чтобы у такого крупного камня был красивый синий цвет сапфира, как у алмаза из Хоптауна, или розовый, как у «Великого Могола», или даже изумрудно-зеленый, как у дрезденского алмаза.
— Нет-нет!…— с жаром воскликнул старый гранильщик.— Что до меня, то я за бесцветные алмазы! Поговорим лучше о «Кох-и-Hуpe» или о «Регенте»! Это поистине драгоценные камни!… По сравнению с ними все остальные просто дешевка!
Сиприен больше не слушал.
— Господа, прошу прощения,— поспешно проговорил он,— но я немедля вынужден вас покинуть!
И, захватив свою драгоценность, он так же бегом проделал путь до фермы Уоткинсов. Даже не подумав постучать, он распахнул дверь гостиной, увидел перед собой Алису и, не дав себе времени поразмыслить, заключил ее в объятия и расцеловал в обе щеки.
— Постойте, что это значит? — вскричал мистер Уоткинс, возмущенный столь неожиданным проявлением чувств.
Он сидел за столом напротив Аннибала Панталаччи, разыгрывая с «забавником» партию в пикет.
— Мисс Уоткинс, извините меня! — пролепетал Сиприен, сам удивляясь своей дерзости, но по-прежнему сияя от восторга.— Я слишком счастлив! Я схожу с ума от счастья! Взгляните!… Вот что я вам принес!
И он скорее бросил, чем положил свой алмаз на стол меж двумя игроками. Подобно Натану и Вандергаарту, последние тотчас сообразили, о чем идет речь. Мистер Уоткинс, который принял пока что очень умеренную дозу из своего дневного рациона джина, сохранял достаточную ясность ума.
— Вы нашли это… вы сами… на вашем участке? — нетерпеливо воскликнул он.
— Нашел? — торжествующе переспросил Сиприен.— Я сделал лучше!… Я сам сотворил его из праха!… Ах, мистер Уоткинс, как-никак химия кое-что может!
И он смеялся, сжимая в своих руках тонкие пальчики Алисы, которая, хотя и удивленная столь безрассудному поведению, но очарованная радостью своего друга, тихо ему улыбалась.
— Однако именно вам, мадемуазель Алиса, обязан я своим открытием! — продолжал Сиприен.— Кто посоветовал мне вернуться к химии? Кто потребовал, чтобы я занялся вопросами производства алмазов, как не ваша очаровательная, ваша восхитительная дочь, мистер Уоткинс?… О! Я могу как старинный рыцарь своей даме воздать ей должное и объявить, что вся честь изобретения принадлежит именно ей!… Разве без нее я когда-нибудь задумался бы над этим?
Мистер Уоткинс и Панталаччи, глядя то на алмаз, то друг на друга, покачивали головой. Они буквально оторопели от изумления.
— Так вы говорите, что сделали это… сами?— заговорил Джон Уоткинс.— Стало быть, это фальшивый камень?
— Фальшивый камень?…— вскричал Сиприен.— Ну что ж, пусть так! Камень фальшивый! Однако Якобус Вандергаарт и Натан считают, что он стоит самое малое пятьдесят миллионов, а может, и все сто! Даже если это всего лишь искусственный алмаз, полученный изобретенным мною способом, он от этого все равно не перестанет быть абсолютно подлинным! У него, как вы видите, есть все что надо… даже пустая порода!
— И вы беретесь делать новые алмазы вроде этого? — настойчиво выспрашивал Джон Уоткинс.
— Берусь ли я, мистер Уоткинс? Ну конечно! И наделаю столько — хоть греби их лопатой — эти алмазы!… И они будут в десять, в сто раз крупнее этого!… Я наделаю их достаточно, чтобы вымостить вашу галерею, сделать из них покрытие для всех дорог Грикваленда, если ваша душа того пожелает!… Труден лишь первый шаг, стоит только получить первый камень, остальное — уже детали, вопрос отладки технических средств!
— Но если это так,— произнес фермер, побледнев,— то для владельцев рудников, для меня и для всего нашего края дело обернется разорением!
— Разумеется! — воскликнул Сиприен.— Что за интерес копаться в земле и выискивать там мелкие, почти не имеющие ценности камешки, если промышленным способом их можно производить любого размера и при этом легче, чем печь четырехфунтовые хлебцы!
— Но это чудовищно!…— возмутился Джон Уоткинс.— Безобразие! Мерзость! Если это не пустые слова, если вы действительно владеете секретом…
Он замолчал, задохнувшись.
— Видите ли,— холодно произнес Сиприен,— это не пустые слова, коль скоро я принес вам свой первый продукт! И он, по-моему, достаточно хорош собою, чтобы вас убедить!
— Ну что ж! — ответил мистер Уоткинс, наконец-то переведя дух.— Если это так… то вас следовало бы тотчас расстрелять на главной улице лагеря, месье Мэрэ!… Вот вам мое мнение!
— И мое тоже! — счел своим долгом прибавить Аннибал Панталаччи, сопроводив свои слова угрожающим жестом.
Мисс Уоткинс, побледнев, поднялась со стула.
— Расстрелять меня за то, что я решил химическую проблему, поставленную уже пятьдесят лет назад? — удивился молодой человек, пожимая плечами.— Поистине это было бы немножко слишком!
— Тут нет ничего смешного, сударь! — вскричал взбешенный фермер.— А вы подумали о последствиях вашего, с позволения сказать, открытия… об остановке в копях всех работ… о Грикваленде, который лишится своей самой знаменитой индустрии, да и обо мне, сидящем перед вами, кого вы доведете до нищеты?
— Честное слово, обо всем этом я, поверьте, как-то не задумывался,— чистосердечно признался Сиприен.— Но таковы уж неизбежные последствия индустриального прогресса, чистая наука и не должна об этом заботиться!… А кроме того, что касается вас лично, месье Уоткинс, то вам бояться нечего! Все мое — одновременно и ваше, вы ведь прекрасно знаете, что подвигло меня направить исследования в эту сторону!
Джон Уоткинс тут же представил выгоду, которую можно извлечь из открытия молодого инженера, и теперь, что бы там ни думал неаполитанец, без колебаний, как говорится, переложил ружье на другое плечо.
— В конечном счете,— заговорил он,— вы, возможно, и правы, месье Мэрэ, слова ваши доказывают, что парень вы честный! Так вот!… Поразмыслив, я нахожу, что мы сможем договориться! К чему вам такая бездна алмазов? Это ведь самое верное средство принизить ваше открытие! Разве не разумнее было бы, старательно сохраняя секрет, использовать его умеренно, сделать, к примеру, только один или два таких же камня или остановиться на первой удаче, поскольку благодаря ей вы разом обеспечиваете себе значительный капитал и становитесь самым богатым человеком в стране?… Тем самым все будут довольны, дела по-прежнему будут идти своим чередом, и вы не окажетесь в роли человека, идущего наперекор достойным уважения интересам!
