Жак-Ив Кусто Джемс Даген - Живое море
Через несколько недель «Калипсо» уйдет в порт готовиться на верфи к зимним плаваниям. Тогда подводные пловцы окажутся почти отрезанными от мира; только радио да вспомогательные суда будут нарушать их уединение. Убирая со стола, друзья обсуждали, как быть, если кто-нибудь из них будет серьезно ранен, а шторм не позволит судам выходить из Марселя. Дельма принялся мыть посуду. Коком в тот день был Кьензи; теперь он закурил трубку и стал бренчать на гитаре. Гуара выглянул в окошко и сказал:
— Дождь кончился.
Они вышли на площадку. Вдоль багровой полосы заката над Марсельвейером громоздились черные тучи, суля сильный ветер. Друзья с легким содроганием подумал о предстоящих месяцах. Вернулись в дом, взяли с полог; по книге и легли, сберегая калории. Почитать, а потом вздремнуть хорошенько в каменной тиши…
По железной крыше забарабанил дождь.
— Послушайте, — сказал Кьензи, — кто-то кричит! Они сели; откуда-то доносились голоса. Они схватили
фонарики и выскочили под грозу. Крики доносились внизу, от подножия скалы. Друзья посветили туда и увидел: t шлюпку, а в ней двух моряков, которые кричали что-то по-итальянски. Дельма знаками показал им, чтобы они подошли к грузовой стреле. Гуара выбежал на самый конец стрелы и принял с лодки конец. Наши ребята помогли итальянцам подняться по трапу к домику, дали им сухую одежду, угостили бренди. Мешая французские и итальянские слова, моряки рассказали, что случилось.
Они были с теплохода «Донательо Д.» из Реджио, который вечером вышел из Марселя и заблудился в плотной завесе дождя. Судно наскочило на «старшего брата» Гран-Конглуэ — остров Рью. Команда сошла на пустынный берег, а эти двое вызвались идти за помощью и увидели огонек в окне Порт-Калипсо.
Дельма слушал их, сердито сверкая глазами.
— Ничуть не переменились, — сказал он, грозя кулаком Гран-Конглуэ и Рью. — У, стервы одноглазые! Погубили корабль Сестиоса и теперь суда губите.
Итальянцы не могли понять, над чем эти французы так смеются. Дельма попробовал вызвать Марсель, но шторм нарушил радиосвязь. Он предложил незадачливым морякам занять свободные койки, а сам не отходил от передатчика, пока эфир не очистился.
Под утро один марсельский радиотелеграфист принял его сообщение и передал на «Калипсо». Саут тотчас вышел в море. В нескольких милях от Рью калипсяне ощутили запах скипидара и вскоре подошли к «Донательо Д.». Корма теплохода зацепилась на камнях, а нос погрузился в воду. Десять минут спустя стальной корпус «Донательо Д.» заскрипел, застонал, судно опрокинулось на левый борт и отправилось вниз, к виновозу. Один вельбот сорвался и попал под обстрел всплывающих обломков. Дождь прекратился, и на поверхности моря расплылись радужные разводы нефти, качались тюки хлопка, бочки со скипидаром, куски воска, подстилка для груза…
Как всегда, после ливня подул мистраль. На гребне Рью капитан Саут увидел людей, которые размахивали рубашками. Лавируя между обломками, он подвел «Калипсо» к берегу с другой стороны острова, спустил на воду катер и забрал команду «Донательо Д.». Расстроенному капитану он отвел свою собственную каюту, а на острове оставил вооруженного винтовкой Гуара, чтобы тот стерег всплывшее имущество, пока не прибудет береговая охрана.
На следующее утро ветер стих и Фалько вышел на своем барке «Ху-Хуп» проведать сторожа. Гуара продолжал восседать на престоле короля Рью. Они надели акваланги и ушли под воду, предвкушая первую в своей жизни встречу с только что затонувшим кораблем. Подводные пловцы нашли «Донательо Д.» на глубине семидесяти пяти футов; судно лежало на левом боку. В смятении смотрели они на сияющий свежей краской новехонький корабль. Если бы не крен, можно подумать, что судно стоит в сухом доке, а не лежит на дне морском. Обычно вид затонувшего корабля настраивает на грустный, задумчивый лад; этот потрясал своим сходством с мертвым телом. Он еще не слился с морем.
В отсеках «Донательо Д.» оставался воздух, и судно покачивалось, скрипя и постанывая, словно оплакивая свою судьбину. Фалько заплыл на мостик через открытую правую дверь. Гуара подошел снаружи к окну и увидел своего товарища за штурвалом корабля, которому не суждено было больше бороздить океаны. Гуара снял судовой колокол. Фалько проник в каюту капитана… и вздрогнул, увидев самого себя во весь рост в высоком зеркале. Затем подводные пловцы покинули «Донательо Д.», чтобы больше никогда не возвращаться на него.
Разделенные несколькими стами ярдов и двумя тысячелетиями, здесь лежали самый древний и самый новый из виденных ими погибших кораблей.
В тот летний день 1956 года, когда «Андреа Дориа» пошел ко дну у Нантакета после столкновения со «Стокгольмом», я был за тысячи миль оттуда, в экваториальной части Атлантики. Знай я, что два калипсянина, Луп Маль и Джемс Даген, задумали киноэкспедицию для съемок затонувшего лайнера, я охладил бы их пыл. Слишком опасно с импровизированным снаряжением во время осенних штормов погружаться в открытом море на глубину 160 футов и слишком мало надежд на успех.
Даген зафрахтовал небольшой водолазный бот «Сэмюэль Джемисон», принадлежащий Джону Лайту, и Фредерик Дюма вылетел в США, чтобы возглавить отряд подводных пловцов. Скверная погода на шесть недель задержала в порту «Джемисон». Когда калипсяне наконец вышли в море, они приготовились к тому, что искать придется не один день. На их счастье, море было как зеркало, и Дюма повел бот вдоль извилистой дорожки, которую начертила на поверхности нефть, сочившаяся из «Андреа Дорна». Уже под вечер Дюма зацепил кошкой затонувший корабль.
До темноты оставалось время лишь для одного разведочного погружения. Маль зарядил камеру высокочувствительной черно-белой пленкой и вместе с Дюма пошел ВДОЛЬ линя вниз. Надо было заранее определить экспозицию на предстоящие четыре съемочных дня. Они достигли сверкающего белизной правого борта лайнера, радуясь удивительной прозрачности веды. Маль ил вел камеру на Дюна, и тот проплыл над верхней палубой, мимо пустых давитов, потом подобрал на палубе пепельницу. После этого они вернулись на бот. Пока Маль проявлял пленку, Дюма рассказывал:
|— Там голова совсем не варит от глубинного опьянения. Соображаешь ровно столько, сколько нужно, чтобы не утонуть. Глубина больше, чем кажется по эхограмме.
Маль вышел из фотокабины ликующий, кадры получились отличные.
Как только стемнело, «Сэмюэль Джемисон» вывесил сигнальные огни, ведь они стояли на одном из самых оживленных фарватеров мира. Якорную цепь нарастили пеньковым канатом и приготовили топор: если какое-нибудь судно пойдет прямо на «Джемисона», можно перерубить канат и отойти. А среди ночи внезапно разыгрался шторм, пришлось и в самом деле рубить якорь и возвращаться в Нактакет.
![Илья Вартанов - Россия: спринтерский забег... в трясине [Взгляд эмигранта на Россию.1996]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
