Франсис Чичестер - Кругосветное плаванье "Джипси Мот"
Из-за этих отверстий и терялась значительная часть влаги. В промежуток между шквалами занялся соответствующими исправлениями, и, когда разразился дождь, мне удалось набрать полное ведро. Вода и на сей раз оказалась солоноватой, но этого, видимо, нельзя избежать, так как при шквале летят соленые брызги, а на парусе и без того накапливается соль от предыдущих штормов. Все же с такой водой можно смириться, если не пить ее слишком много за один раз, а уже для стряпни она вполне годится. Я был уверен, что хороший, непрерывный дождь за каких-нибудь два часа смоет соль и наполнит цистерны пресной водой.
Но именно такого дождя все не было и не было. Правда, дожди выпадали, но они либо сопровождались шквалами и массой соленых брызг, так, что воду не стоило собирать, либо шли во время такого шторма, что грот приходилось спускать и воду собирать было нечем. К 14 октября у меня осталось 16 галлонов (плюс половина резервного бидона Гилса). Учел также полтора галлона, “выигранных” у шквала 4 октября, и сделал вывод, что расходую несколько больше воды, чем полагается. Наложил на себя еще более строгие ограничения.
Озабоченный недостатком воды, я был совершенно спокоен относительно продовольствия: продуктов хватало. Правда, любимая еда подходила к концу. Я уже расправился с грейпфрутами и апельсинами. Лакомясь последним апельсином, я думал о том, что он привезен из Южной Африки и почти совершил полный рейс в оба конца. 14 октября доел картошку и пожалел, что не захватил побольше: ведь это не только моя любимая пища, но хорошо сохраняющийся продукт. Порча 14 дюжин яиц была тяжелой утратой, правда, у меня оставалось порядочное количество яичного порошка и сушеного картофеля, но для их приготовления нужна вода. Пришлось ограничить потребление этих продуктов. Оглядываясь назад, я прихожу к заключению, что основной бедой в моем питании на этом этапе было белковое голодание. Если бы я мог это заранее предвидеть!
Отсутствие дождей компенсировалось прекрасной погодой, чистым небом и спокойным океаном. Меня огорчало, что нельзя идти быстрее, но я старался относиться к этому философски и наслаждался чудесными деньками. Встречал много птиц и всегда с удовольствием наблюдал за ними. Превратился в самозванного судью птичьих спортивных состязаний и присудил первый приз за красоту полета морским голубкам. Видел нескольких альбатросов, но в этой части океана они невелики: ни один не достигал четырех футов в размахе крыльев. Очевидно, молодняк, подумал я, а взрослые альбатросы держатся в других местах, ближе к гнездовьям. Какие-то шоколадно-коричневые птицы провожали яхту. Кажется, вилохвостая качурка (вид нырковых буревестников); матросы со старинных клиперов называли ее “курочкой мыса Доброй Надежды”. Иногда качурки садятся по нескольку штук на воду и, кудахтая, уплывают в сторону, очень напоминая кур. Но они совсем не такие кроткие, какими кажутся: при мне одна из них напала на буревестника.
Как-то раз меня взволновало, а еще больше напугало какое-то крупное млекопитающее, проплывшее перед самым форштевнем. Сперва я подумал, что предо мной касатка. Эти свирепые морские хищники убивают настоящих китов, прыгая им на спину до тех пор, пока жертва не выбьется из сил. А вдруг касатке придет в голову наброситься на “Джипси мот”? Мысль была не из приятных, и я держал пистолет под рукой, надеясь в случае чего отогнать разбойника. Касатка то была или нет, осталось неизвестным.
Все это время я волновался не только из-за воды, но и по поводу зарядки батарей. У меня был генератор высокой частоты, но он не обеспечивал нужного напряжения. Чтобы как-нибудь подзарядить батареи, приходилось тратить массу горючего, на второй неделе октября у меня осталось его только 10 галлонов. Я опасался, что горючего не хватит до конца плавания. Преимущественное право на использование тока батарей оставил за радио, жестко ограничив расходование электроэнергии на другие цели, и сидел без электрического света. Что-то не ладилось в самой системе зарядки, и разгадать, что именно, стало моей очередной задачей. 7 октября обнаружил два коротких замыкания: одно между проводами высокого напряжения и корпусом генератора, а второе — в 3 дюймах от него, между двумя тонкими, идущими к нему проводами. Мне было крайне необходимо посоветоваться со специалистом, как исправить эти неполадки, и спросить его, можно ли совсем выключить генератор и присоединить батареи на прямую. Но радиосвязь была так плоха, что успевал только сообщить свое место. Нечего было и думать о том, чтобы протолкнуть сложную передачу относительно режима работы генератора. Только через месяц, в течение которого связь была из рук вон плохой или совсем прерывалась, мне удалось наладить хороший контакт с Кейптауном и передать Джону Фэйрхоллу, журналисту из “Гардиана”, послание, в котором я поведал о своих неприятностях с радиоаппаратурой и попросил его проконсультироваться со специалистами фирм-изготовителей. Ответ пришел 14 октября.
Битый час я просидел у радиотелефона, и этот час измотал все нервы. Кейптаунский радист обладал низким, глухим голосом. Невероятно трудно было слушать, как он бубнил длиннейшую радиотелефонограмму от Джона Фэйрхолла с подробными инструкциями ведущих инженеров-механиков. Все представлялось крайне сложным, и казалось, что нужно затратить века, чтобы правильно понять отдельные незнакомые термины, вырванные из контекста. Улегся спать усталый и расстроенный, а в 06.45 меня разбудил веселый шум дождя. Вскоре он прекратился, но оставил мне в подарок полный чайник чистой дождевой воды. Закончив палубные работы и приведя паруса в наивыгоднейшее положение, принялся за электротехнику. В одном из пунктов своей радиограммы Джон Фэйрхолл спрашивал, проверил ли я, как натянут приводной ремень генератора? Разумеется, этого не было сделано, так как в Плимуте генератор снимали специально для регулирования привода и натяжки ремня. Просмотрел все заводские руководства и откопал рекомендации, как проверить, достаточно ли натянут ремень. Оказалось, что он натянут слабо. Сид Мэшуорд дал мне в Плимуте специальную машинку для натяжки приводных ремней. Прежде чем разбирать альтернатор, решил натянуть их, как полагается по инструкции. Запустил агрегат и получил ток в 22 ампера. На судне воцарилась великая радость! Найден корень зла. Правда, я обругал себя пентюхом за то, что не разобрался сам. Сознаюсь, ненавижу моторы на парусниках! Они мне противны, и я оставляю их без присмотра.
Энергетический кризис кончился. С нехваткой воды и электроэнергии покончено одновременно. Вечером я нежился в своей койке, читая при электрическом свете, и упивался волшебной музыкой дождевой воды, льющейся в цистерны. Мне посчастливилось отыскать среди своих книг нечитанный томик похождений Мегрэ. Очень люблю Сименона. По-моему, трудно превзойти его по яркости психологических характеристик и умению передать атмосферу, в которой развертываются события. В отличие от скучнейших американских романов с бесконечными милями строк, отведенных самым мелким деталям, которыми, как дубиной, вбивается в голову читателя представление о личности героя, Сименон добивается потрясающей яркости образа всего несколькими словами. Жалел, что не захватил с собой французский словарь; попадались отдельные незнакомые мне идиомы и слэнг.
