Франсис Чичестер - Кругосветное плаванье "Джипси Мот"
Встречный юго-восточный пассат держался сверх отпущенного ему времени: по всем средним данным, его уже не менее трех дней назад должен был сменить норд-ост. Это позволило бы вырваться вперед и не болтаться в бесконечных штормах, бьющих прямо в зубы.
Вечером 1 октября я все еще не вышел из пояса юго-восточного пассата и сетовал в вахтенном журнале, что “путь на юг, видимо, заказан мне навсегда”. Стояла непроглядная ночь. Когда я поднялся на палубу, и небо и море показались мне одинаково черными, но постепенно глаза начали их различать. “Как же хорошо знали снасти матросы на клиперах, — записал я в журнале, — ведь тогда не полагалось никакого освещения там вверху, на марсах. Поражает также, как далеко видит вахтенный, когда немного пообвыкнет в кромешном мраке. И все же командам клиперов, как и мне, порой приходилось стремглав вылетать из коек и мчаться на палубу: „Свистать всех наверх!”” Наконец, через четыре часа я вырвался из пассата. Едва поверил глазам, когда увидел по компасу, что лежу на румбе зюйд-зюйд-ост. После пересечения экватора мне довелось идти по гринвичскому меридиану только на подходе к 40-й параллели. Тогда я находился в 300 милях к юго-востоку от острова Тринидад.
Ветер усилился до 24 узлов, и я, решив, что надо готовиться к шквалу с северо-востока, потравил все шкоты и взял два рифа на гроте Но все это было напрасным трудом: ветер упал до 18 узлов. Тем не менее “Джипси мот” шла отлично и замечательно держалась на курсе, так что я даже перестал волноваться. Очередной напастью в тот день была потеря самой большой и крайне необходимой отвертки: я уронил ее за борт, пытаясь поджать люмаровский механизм, который плохо стопорил грота-шкот.
Ночью 2 октября увидел Южный Крест, впервые после 1938 года, когда возвращался с Шейлой домой из Новой Зеландии. Какое дивное зрелище, хотя одна из четырех звезд несколько померкла, нарушив красоту созвездия.
Теперь я находился в пустынной части океана, редко посещаемой судами. Видел примерно в 75 ярдах большую птицу, вероятно альбатроса, но, может быть, и качурку. Повесил в каюте яркий шарф Шейлы с изображением лошадей и карет. Своей радостной раскраской он сразу оживил помещение.
В понедельник октября замерил пресную воду в цистерне: остался всего 21 галлон да еще бидон (емкостью около 2,5 галлона). Гилс заставил меня взять его в качестве резерва. Из осторожности, чтобы иметь кое-что про запас, я не принимал в расчет этот бидон. Воды, правда, оставалось мало, что меня тревожило, но положение отнюдь не было критическим. При отплытии я отлично знал, что взятой с собой воды мне до Сиднея не хватит. Шесть недель я без ограничения тратил ее на все действительно насущные нужды, рассчитывая, что дождей будет достаточно, чтобы пополнить цистерны, прежде чем возникнет нехватка воды. Но я просчитался, преуменьшив прежде всего расход на поливку дважды в день моих салатных “грядок”. Кроме того, вода требовалась на массу всяческих мелочей. Без нее нельзя ни испечь хлеб, ни приготовить сухие овощи, ни растворить молочный или яичный порошок. Картофель, правда, можно варить и в морской воде, а вот рис нельзя. Наряду с преуменьшением расхода воды я преувеличил шансы на пополнение ее запасов за счет дождей или, во всяком случае, свои возможности улавливать воду. Дожди время от времени все же выпадали, хотя и небольшие. Кроме того, в своих расчетах я допустил ошибку, причем такую, которая может сорвать длительное плавание на небольшом судне, но не имеет никакого значения при рейсе, продолжающемся одну-две недели. Моя система сбора воды была рассчитана на поступление ее с парусины грота в желоб на грота-гике, из которого ее можно по трубе переливать в цистерну. Я не учел, что дожди, как правило, сопровождаются штормовыми ветрами, когда грот обычно не ставят. Но если этот парус был ранее поставлен, то при шторме соленых брызг попадет на него не меньше, чем дождевых капель, и вода станет не пригодной для питья. Мне следовало оборудовать желоб для сбора воды на гике бизани, а не грота. Бизань в штормовую погоду остается поднятой, после того как грот уже давно убран.
Известно, что человек может чувствовать себя вполне сносно, получая полгаллона (2,3 литра) воды в сутки, разумеется, только для питья и приготовления пищи. Мытье и стирка при этом исключаются. На старинных парусниках был принят именно такой рацион. Исходя из него, оставшейся воды мне хватило бы еще на 42 дня. Казалось совершенно невероятным, что за это время дожди не придут на помощь. Но полной уверенности у меня не было, и я с ужасом думал о том, что уже провел так много дней в океане, а настоящих дождей не встретил. На какой же срок растянуть 21 галлон? Кто знает! А вдруг дождь почему-либо не пойдет или мне не удастся собрать дождевую воду? По моим расчетам, яхта должна была дойти до Сиднея за 100 дней, значит, мне осталось пробыть в море еще 65 дней, но ведь я мог потратить на это и 120–140 дней. Наконец, не исключены и потери мачт, выход из строя радиоустановки. В этом случае пришлось бы месяцами дрейфовать в безлюдном море. Правда, все это было маловероятно, но чем черт не шутит. Решил в дальнейшем ограничиться меньше чем полгаллоном воды в сутки и учитывать каждую пинту. Если я сумею обойтись одной квартой (1 л), то воды должно хватить на 80 дней.
Как будто для моего успокоения ночью разразился шквал с дождем. В кувшине, оставленном в кокпите, набралось достаточно воды, чтобы приготовить к завтраку омлет из яичного порошка. Попозже утром снова пошел дождь, и я поспешил поставить пластмассовую трубку для отвода воды из водосборника на грота-гике. Не успел я этого сделать, как дождь прекратился. В полдень, когда налетел еще один сильный шквал, опять поставил дождевую трубку и собрал около пинты солоноватой воды. Я пристально следил за каждой каплей, стекавшей по парусу в желоб, а оттуда в водоотводную трубку. Вскоре стало ясно, что моя водосборная система нуждается в переделке. Дождевая вода с паруса сбегала в желоб по направляющему треку, на котором были отверстия от заклепок.
Из-за этих отверстий и терялась значительная часть влаги. В промежуток между шквалами занялся соответствующими исправлениями, и, когда разразился дождь, мне удалось набрать полное ведро. Вода и на сей раз оказалась солоноватой, но этого, видимо, нельзя избежать, так как при шквале летят соленые брызги, а на парусе и без того накапливается соль от предыдущих штормов. Все же с такой водой можно смириться, если не пить ее слишком много за один раз, а уже для стряпни она вполне годится. Я был уверен, что хороший, непрерывный дождь за каких-нибудь два часа смоет соль и наполнит цистерны пресной водой.
Но именно такого дождя все не было и не было. Правда, дожди выпадали, но они либо сопровождались шквалами и массой соленых брызг, так, что воду не стоило собирать, либо шли во время такого шторма, что грот приходилось спускать и воду собирать было нечем. К 14 октября у меня осталось 16 галлонов (плюс половина резервного бидона Гилса). Учел также полтора галлона, “выигранных” у шквала 4 октября, и сделал вывод, что расходую несколько больше воды, чем полагается. Наложил на себя еще более строгие ограничения.
