Ольга Погожева - Турист
У подъезда я столкнулся с Даниэлем. Латин кивнул мне, протягивая ладонь, и я пожал её.
— Джулес в клубе?
— Когда я уходил, был ещё там, — подтвердил я.
— Отлично. Сладких снов.
— И тебе тем же подавиться… — на русском ответил я, и Даниэль усмехнулся, верно уловив мой тон.
Утро только входило в силу, первые лучи солнца никак не могли пробиться сквозь свинцовые облака, и я торопился в свою комнату, чтобы упасть и спать там до понедельника.
Бросив «привет, Керни», я аккуратно обошел безногого бомжа, поднимаясь по лестнице к себе на этаж. Дверь оказалась закрыта на один оборот — Хорхе был дома.
— Привет, — поздоровался я, входя в комнату.
Сикейрос кивнул, задержав на мне взгляд. Как обычно, латин пребывал в окружении своих книг — по-моему, он знал их уже наизусть, вплоть до тиража и типографии. Парень знал абсолютно всё! Сам Хорхе скромно и честно признавался, что так и есть. Он уже подавал документы на сдачу экзаменов в университет. Прошел, набрав высший балл среди поступающих. Без связей и денег. И, естественно, остался за бортом, поскольку такое понятие, как бюджетная форма обучения, в США отсутствует напрочь. Здесь и не слышали о том, что человек имеет право бесплатно учиться, и даже получать за это ежемесячные выплаты от государства. Стипендии — от каких-либо крупных фирм, вербующих умных сотрудников в свой штат — здесь настолько редки, что являются скорее исключением из правила, чем наоборот. Я в который раз проникся благодарностью к своей стране, осколку некогда грозного государства СССР, в котором, судя по срочно написанным новым учебникам, всем было ужасно плохо. В СССР учились бесплатно. И в этой стране студенты не работали! Они учились. А здесь учатся только за деньги. Впрочем, учатся — слишком громкое слово. Получают образование, корочку, которая дает им право претендовать на должность. Потому что, судя по их же голливудским фильмам, здесь школьники и студенты делают что угодно, но только не учатся. Дебилизация населения проводится массово, безоговорочно и совершенно открыто. Кроме ужасающей образовательной программы, начиная с детсадовского возраста, отупляющих мультфильмов и активной пропаганды «быть умным — отстой», есть и другие средства. По школам, институтам и колледжам ходят дилеры марихуаны — как бы нелегально, но их все знают. Джулес отвечал за школы своего района, тогда как в колледжах главной была Амели.
Только приехав сюда, в город своей детской мечты, я начал впервые задумываться: а зачем им это нужно? Зачем отуплять собственное население, зачем ослаблять социальную структуру? И только здесь, постепенно проникаясь их бытом и существованием, втягиваясь, как в болото, в их жизненные истории, в их ломаную логику мышления, я начал прозревать. Ведь все эти процессы, социальные, политические, образовательные и, конечно же, военные, начинали внедряться и у нас. Нас ждет то же самое! Такое ощущение, что над всеми нами проводится какой-то нечеловеческий, жестокий, безумный и беспощадный эксперимент. И они, американцы, такие же жертвы, как и мы. Просто их проект стартовал раньше. И они превратились в то, во что превратились, уже сегодня.
Нам отведено завтра.
— Ты в порядке?
— Нет.
— Тебе надо выспаться, — согласился Сикейрос, складывая книги в стопку.
Я скинул с себя куртку, стянул форменную рубашку и, усевшись на расстеленный на полу матрас, принялся стягивать с себя носки.
— Маркуса встретил, — смуглый парень перевернулся на живот, наблюдая с дивана, как я с блаженной улыбкой откидываюсь на подушку. — Спрашивал о тебе.
— М-м-м? — уточнил я, натягивая на себя одеяло и переворачиваясь на бок.
— После истории с предыдущим русским туристом все только и ждут, чтобы ты нарвался на кого-то. Вы горячие, постоянно притягиваете к себе неприятности. Всем интересно, когда тебя замочат.
— Я вас всех разочарую, — сонно пообещал я. — Я смирный…
Кажется, на этой философской фразе я и заснул. Мне показалось, что я открыл глаза уже через секунду, потому что обстановка в комнате не изменилась, разве что Хорхе на диване не было, и небо за окном чуть потемнело. Я подумал, что уже вечер, и решил перевернуться на другой бок, но случайно мой взгляд упал на наручные часы, которые я так и не снял. Увиденное настолько медленно просачивалось ко мне в сознание, что большая стрелка успела сдвинуться два раза, прежде чем меня подкинуло. Было шесть часов утра, понедельник!
Я подскочил, выглядывая на кухню. К моему облегчению, Сикейрос был там. Латин смерил растрепанного, перепуганного соседа долгим взглядом, и налил кипятка в чашку с чаем.
— Думал будить тебя. Ты спал почти сутки.
— Черт побери, — тихо выругался я, опускаясь на стул. С силой проведя рукой по лицу, я понял, что сегодня всё-таки придется побриться. Из всех желаний у меня осталось только одно — животный инстинкт, призывающий упасть и притвориться мертвым.
— Не ругайся, — Сикейрос выставил передо мной чашку с крепким чаем и пододвинул тарелку с кексами.
Когда латин успел выучить мои привычки, я даже не заметил. Я люблю крепкий чай и люблю печенье. Кроме того, Хорхе прекрасно понимал меня, даже когда я обращался к нему по-русски. Ещё скоро, и я начну подозревать его в телепатии. Впрочем, сегодня я был благодарен ему за эту действительно необходимую заботу. Если бы не Хорхе, я бы, наверное, ходил голодным всё это время, или давился на ходу гамбургерами, подчиняясь стадному инстинкту. Сикейрос часто приносил что-то с работы, и не ленился готовить на двоих. С соседом мне всё-таки повезло.
— А ты? — вяло посопротивлялся я, заглатывая печенье.
Сикейрос не ответил, направляясь в прихожую. Латин по-прежнему не любил произносить лишнее слово, когда ответ не был жизненно необходим. Я в два глотка допил обжигающий чай, поднимаясь со стула. Даже успел побриться и одеться до того, как Хорхе покинул квартиру, и из дома мы вышли вместе. Латину нужно было ехать на работу через полгорода, и он выходил раньше.
На выходе Хорхе не глядя протянул вниз руку с пакетом, в котором, как я знал, находились две булки и бутылка с кофе, и его тотчас перехватили пальцы Керни. Бомжа подкармливали только я и Хорхе, здоровались тоже только мы, и он считал своим долгом снабжать нас в ответ бесценными сведениями.
— Там… дьявол, — прошептал Керни, и нас обдало очередной волной смрада немытого тела и тошнотворного запаха гнилых зубов.
— Спасибо, — поблагодарил я, первым выходя на улицу: дышать в подъезде становилось невозможно. Дьяволом Керни почему-то называл Даниэля.
— Доброе утро, парни, — я поздоровался с компанией первым. Их было пока что только четверо — насколько я знал, они каждое утро собирались у нашего подъезда и вместе шли на работу. Где они работали, я не знал, и не хотел знать. Ребята связаны с Джулесом, и мне этого было достаточно.
