Тим Северин - Острова пряностей
Условия здесь были столь благоприятными, что растения росли всюду — даже за прибрежные обломки скал цеплялись корнями деревца, увитые лианами и другими вьющимися побегами. Первые 15–25 километров, проходя вдоль берега, мы не встретили на берегу никаких поселений, и старались идти как можно ближе к берегу, чтобы Буди мог рассматривать в бинокль вершины деревьев в поисках птиц, а остальные — наслаждаться их пением. Мы отчетливо слышали крики майны — еще одной разновидности ярко-синего зимородка — и наблюдали, как кружит в небе большая скопа. Мы видели, как этот хищник бросился в воду и вытащил такую большую рыбу, что с трудом донес ее, сжав когтями, до облюбованного им дерева, медленно, пологими кругами набирая высоту.
Мы обнаружили немногочисленные следы человеческой деятельности. Иногда на фоне темно-зеленого коренного леса виднелись светло-зеленые заплатки плантаций маниоки. Несколько раз мы замечали поднимающиеся из леса столбы бледно-серого дыма — местные жители жгли костры или зачищали участки под огороды. Уже далеко за полдень мы увидели следующую деревню, и хотя она лежала всего в 50 метрах от берега, все дома были сориентированы в противоположную от моря сторону. Дома стояли на низком земляном уступе, вверх вела лестница из каменных ступеней. На берегу лежали три небольших каноэ, каждое не более чем на двух человек, а за домами, на склонах холмов, расстилалась большая плантация маниоки. «Земледельцы, — сказал Буди, — не моряки».
Пройдя еще 15 километров вдоль берега, мы бросили якорь и встали на ночную стоянку у следующей деревни, но решили переночевать на борту — место нам не понравилось: повсюду грязь и разруха. Нас не очень обрадовал вид подплывающих к нам на каноэ неопрятно одетых юношей, явно желавших разузнать, кто мы такие. Здешняя деревня, видимо, имела более интенсивное сообщение с внешним миром, чем место нашей предыдущей ночевки, — об этом свидетельствовала пестрая одежда, явно купленная по дешевке на каком-нибудь городском рынке, и пачки сигарет, также прибывшие сюда, очевидно, издалека. Но это, несомненно, была деревня моряков — на берегу лежало множество лодок, из которых не менее двух десятков вышло в море, едва стемнело. В каждой лодке помещался только один гребец, и все они отправлялись на обычное место ночной ловли рыбы, в район коралловых рифов. Вскоре длинная цепочка фонарей-молний, отражаясь в черной воде, протянулась мористее нашей лодки на расстоянии не более километра.
Огни фонарей использовались для того, чтобы привлечь рыбу. Каждый из рыбаков напевал песенку, одиноко покачиваясь в долбленой лодке в сотне метров от своего коллеги. Всю ночь мы слышали, как они поют, то вразнобой, то хором. Звук их песни, смешанный с шумом волн, мы слышали и ранним утром, когда на рассвете рыбаки возвращались на берег.
Побережье Кай-Бесара
Мы двинулись в дальнейший путь на север, когда красноватое рассветное солнце только пробивалось сквозь утренние облака, поскольку нам еще предстояло достичь места, где, по моим расчетам, Уоллес впервые сошел на берег. Мы проплыли три или четыре деревни — цепочки домов, плотным строем вытянувшиеся вдоль берега, отличные от всего, виденного нами раньше. Они принадлежали людям, чьи предки попали на Кай-Бесар двумя столетиями ранее, когда их родные острова — архипелаг Банда — подверглись «этнической чистке» в ходе жестокой борьбы за контроль над торговлей пряностями. Беженцы попали на Кай-Бесар и поселились на берегу. Их потомки до сих пор говорили на собственном диалекте, предпочитая его местному, а их деревни с виду напоминали фотографии поселений инков в Андах. К домам вели каменные лестницы, и — возможно, как память о давно миновавшей опасности — вокруг деревень банданезийцев сохранились следы защитных стен, а со стороны берега дома были отгорожены деревянным частоколом.
Теперь мы были очень близки к первой цели нашего путешествия — деревне, в которой Уоллес впервые сошел на берег для исследования природного мира Кай-Бесара. В 1850-х годах это место называлось Хаар; капитан судна, на котором путешествовал Уоллес, приобрел две недостроенные лодки у деревенских жителей, которые были, как и все здешние островитяне, отличными кораблестроителями, и ждал четыре дня, пока лодки будут готовы. Этот перерыв позволил Уоллесу вдоволь побродить в окрестностях деревни и составить отличный каталог птиц и насекомых региона.
Деревня с названием Хаар была обозначена на современной карте почти на самой северной оконечности Кай-Бесара. Янис уверенно заявил, что сможет указать ее с моря, потому что побережье Кай-Бесара ему хорошо знакомо по предыдущим путешествиям. Становилось понятно, что наш беззаботный спутник — настоящий бродяга, который за свою жизнь успел побывать в самых отдаленных уголках Моллукских островов.
Впервые Янис оказался за пределами Варбала еще подростком, когда за скромную порцию еды нанялся работать юнгой на бугийском торговом судне. Оно курсировало между мелкими островками, бросая якорь у деревушек, жители которых обменивали копру и сушеные кокосовые орехи на дешевые пластиковые предметы домашнего обихода. Потом Янис долго работал палубным матросом на корейском рыболовном судне, рыскавшем по всему Моллукскому архипелагу в поисках хорошего улова: от островов Ару до лежащего далеко на западе Амбона. После этого устроился в большую лесозаготовительную компанию; работал грузчиком и водителем грузовика, валил лес, работал на буксире, перевозящем баржи с бревнами. Янис утверждал, что на буксире он был первым помощником капитана, хотя у нас имелись на этот счет некоторые сомнения. Янис казался недостаточно внимательным и слишком беспечным для того, чтобы самостоятельно вести моторное судно.
Теперь, проплывая вдоль берега и рассматривая маленькие деревушки, мы ждали указаний Яниса. Но мы так ничего и не услышали, даже когда подошли к самой дальней оконечности острова, за которой океан простилался уже до самой Ириан Джайи. Либо мы неправильно определили местоположение Хаара, либо это поселение больше не существовало, либо оно изменило свое местоположение — так случается на островах, когда жители перемещают свои домики в более удобное место. По счастливой случайности, когда мы уже были напротив последней полоски земли, мы увидели бугийский торговый корабль, стоящий на якоре. По всей видимости, судно стояло точно в том же месте, где когда-то причалил корабль, на котором плыл Уоллес, — чуть к югу от мыса, защищавшего его от преобладающих здесь муссонов. Мы подошли достаточно близко к корме бугийского корабля, чтобы прокричать наш вопрос: где Хаар? В ответ бугийские матросы указали на юг. Нам пришлось развернуться и пройти на юг вдоль следующего мыса; первая же большая деревня оказалось искомым Хааром.
