Николай Урванцев - Два года на северной земле
После нескольких неполадок упряжка пошла вполне удовлетворительно, и на «ей Ушаков налегке вполне благополучно доехал до конца нашего острова и вернулся обратно.
Журавлев является принципиальным противником дуговой упряжки. У них на Новой Земле применяется веерная, но не гренландская, а несколько от нее отличная. Во многом она схожа с оленной, так как возникла под значительным ее влиянием. Первые новоземельские колонисты были ненцами и переселились с низовьев Оби и Полярного Урала, где в качестве средств передвижения применяются только олени. Попав на Новую Землю, где по климатическим условиям передвигаться приходится на собаках, ибо оленям там почти лет корма, колонисты, естественно, перенесли привычные способы упряжки и на новых животных.
При верном способе все собаки запрягаются рядом бок-о-бок друг другу. На каждую собаку через плечо на шею надевается лямка, к которой прикрепляется поводок, продергивающийся через блок или кольцо у передка саней. На другой конец поводка крепится лямка для второй собаки. Таким образом создается подвижная система, при которой тяговое усилие обеих — собак распределяется равномерно. Затем при этом способе собака не может лукавить, так как это сразу же обнаруживается по передергиванию поводка в кольце. При этом лодырь подается назад к передку саней, где ездок может легко заставить его быть более прилежным в работе. Кольца или блоки крепятся к специальному бруску через интервалы в 10–15 см друг от друга, в зависимости от числа собак. Нормальная упряжка обычно состоит из 10 собак, то есть для нее требуется 5 колец и 5 поводков.
Чтобы собаки не разбегались, на них надевается «пилеина», тонкая, но достаточно прочная цепь или шнур с ошейниками через 40–50 см друг от друга. Правый крайний пес называется коренным, его назначение — растягивать упряжку веером, чтобы она не путалась, для чего он тянет не прямо, а слегка вбок вправо. Левая собака называется передовым, к ее ошейнику прикрепляется вожжа, которой и управляют всей упряжкой. При натягивании вожжи передовой заворачивает влево, увлекая за собой всю упряжку. Похлопывая вожжей, заставляют передового подаваться вправо, теснить при этом всех остальных и таким; образом заворачивать в нужном направлении. Для поощрения собак ездок держит в руках длинный, метра в три шест с костяной шишкой на конце, которым он и тычет ленивца в зад, в бок, куда попало.
Сравнивая такую упряжку с оленной, употребляющейся, например, на Таймыре, находим между ними полную аналогию. Только для оленей «пилеина» состоит не из ошейников, а из поясов, застегивающихся на брюхе.
При веерной новоземельской упряжке управление собаками находится целиком в рукак ездока. Он может их повернуть куда угодно, остановить в любую минуту, подкрепляя свое требование, если нужно, хореем. Это особенно важно на охоте, когда собаки, завидев зверя, горячатся и выходят из повиновения. При дуговой упряжке передовой должен очень хорошо знать своего хозяина и быть прекрасно выдрессирован, чтобы понимать каждый его сигнал и слушаться при всякой обстановке. Он должен не сбиваться с дороги при виде неожиданно выскочившего зверя или взлетевшей птицы и удерживать от этого остальную упряжку. Словом, дуговая езда требует высокого класса дрессировки и выездки. Далее, при этом, способе упряжки, когда собаки растягиваются попарно гусем на 6–7 м, достать передних можно лишь очень длинным кнутом, да и то при искусном с ним обращении, приобретаемом многолетним навыком. Иначе приходится полагаться лишь на собачью «сознательность».
Дуговая упряжка имеет неоспоримые преимущества лишь при езде по глубокому «бродному» снегу, по лесу и среди сильно торошенных льдов. Поэтому-то она широко применяется на Камчатке, Аляске, Чукотке, где ездоку нередко приходится итти на лыжах вперед, протаптывая тропу в глубоком свежевыпавшем снеге, иначе упряжка пройти не в состоянии.
В нашей же обстановке, в условиях плотного утрамбованного пургами снегового покрова, а главное при сборных от разных хозяев, нередко дефективных собаках, отсутствии выезжанных и выдрессированных передовых, веерная упряжка являлась наиболее рациональным способом езды. Это быстро понял и Георгий Алексеевич, вскоре перейдя, как и все, на веерную систему.
«Наши собаки, — говорил Журавлев, — тянут только под страхом уголовного преследования», подразумевая под этим хорей или кнут, и он был, безусловно, прав, так как добровольно и усердно тянули лишь немногие, в особенности если путь был труден и длинен, а сани тяжело нагружены.
Все это, впрочем, стало ясно лишь потом. Сейчас же Ушаков торжествовал. Он налегке быстро доехал до конца острова и вернулся обратно, между тем как Журавлев не смог отъехать от базы и 10 метров, В непривычной упряжи собаки путались, передовой не понимал вожжи и только крутился на одном месте. После того как я пришел на помощь, оттягивая передового и направляя его на нужный путь, дело пошло несколько лучше. Все же пришлось провозиться почти до вечера, чтобы дело хоть «емкого наладилось.
И от собак и от нас одинаково валил пар. Полушубки и шапки были уже давно сброшены, взмокшие волосы на голове, рубашки на теле, отчасти, замерзли и стояли дыбом. В конце концов дело наладилось, и мы, хоть и с неполадками, но проехали тоже в край нашего острова. Длина его оказалась около пяти километров, при ширине в средней, наиболее широкой части «не свыше 500–700 метров. Поверхность ровная, лишь слабо волнистая, склоны к морю всюду круты или отвесно обрывисты, высотою местами до 6–8 метров.
Далее к северо-западу километрах в трех-четырех виден второй или, вернее, третий по счету остров, так как вторым является расположенный у базы к востоку от нее. Этот второй остров продолжается без перерыва параллельно нашему, и конца его «а северо-запад нам усмотреть не удалось.
Сегодня с утра удивительно переменная погода: то солнце, то туман, тучи, шквальный ветер и снег с крутой. Ветер обходит все румбы, от северного до южного. На море льду не видно. Розовых чаек так и нет. В проливе у базы появился морж. После ухода парохода это еще первый случай. Зверь появлялся па поверхности воды почти па одном месте и вновь исчезал. По мнению Журавлева, он пожирал убитых и утонувших нерп. Такие случаи наблюдались на Новой Земле, где в желудках убитых моржей нередко находили куски нерпичьих шкур и сала. Стрельба с берега в нашего гостя была безрезультатна, а попытки подойти на шлюпке привели лишь к тому, что он нырнул и более не показывался. Жаль, ведь это целая тонна мяса, она была бы нам очень кстати.
Вечером видели несколько, стай белых ледяных чаек, летевших на юг. Очевидно начался отлет.
