Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света
Нашим современникам, уже познавшим ненадежность и враждебность современного мира, может показаться, что Южной Африке выпала невероятно счастливая судьба. Действительно, эта страна не испытала на себе разрушительного действия войны, она не знала экономических кризисов и не обременена государственными долгами. Уже без малого полстолетия жители Союза наслаждаются относительно спокойной и обеспеченной жизнью, не зная жгучей боли потерь и разочарований, выпавших на долю европейцев. Наверное, жители прочих — менее счастливых и солнечных — краев задаются вопросом: да понимают ли южноафриканцы, как им повезло? Ведь вера в непрерывное процветание страны, а, следовательно, и в их собственное светлое будущее призвана поддерживать людей в минуты временных трудностей и сомнений. И нам, глядящим на это со стороны, остается только скрестить пальцы на удачу и помолиться, чтобы судьба и в дальнейшем была милостива к этому счастливому доминиону. Наиболее болезненной проблемой для Южно-Африканского Союза является застарелая вражда между англичанами и бурами (хотя большинство иностранцев и не принимают ее всерьез). Тем, кто помнит темное прошлое человечества (с его многочисленными кровавыми эпизодами), вражда эта может показаться не более чем глупой ссорой между братьями, которые не могут договориться, по какой железнодорожной ветке направить свой шикарный комфортабельный экспресс.
Если бы я задался целью упомянуть всех жителей четырех южноафриканских провинций, которые одарили меня своим теплом и любовью, то книга моя превратилась бы в объемистый каталог имен и фамилий. Я уже лично поблагодарил каждого из этих людей на их уютных верандах и здесь могу только подтвердить свою признательность. Гостеприимство является одной из старейших традиций Союза. Любого путешественника повсюду ждет теплый, радушный прием. И это двойная радость, ибо отрадно не только непосредственно ощущать это тепло, но и вспоминать впоследствии.
Я испытываю глубокую признательность ко всем авторам, кто писал и пишет о Южной Африке. Их труды оказали мне неоценимую помощь в ходе путешествия по Союзу и дальнейшего написания книги. Пусть знаком моей благодарности станет библиография, приведенная в конце книги. Очень надеюсь, что ссылки на этих авторов заинтересуют моих читателей и подвигнут их на более глубокое знакомство с указанными источниками. Отдельную благодарность хотел бы выразить мистеру Уинстону Черчиллю за его любезное разрешение опубликовать письмо, которое он написал памятной декабрьской ночью 1899 года, когда бежал из тюрьмы Претории. Этот уникальный документ на протяжении многих лет хранился как семейная реликвия, и я очень признателен жительнице Барбетона, миссис О. Э. де Суза за предоставленную возможность с ним ознакомиться. Я получил послание от мистера Черчилля, в котором он выражает свое согласие на публикацию письма и, между прочим, пишет: «Вы вольны опровергнуть историю о том, что мне якобы пришлось переплывать реку Апис». Вот так канула в лету одна из самых привлекательных (и самых несерьезных) легенд Южной Африки.
Г. В. МортонГлава первая
Страна на краю света
Тридцатишестичасовой перелет в Южную Африку, кейптаунский поезд и Столовая гора, где автор предается воспоминаниям о великой торговле пряностями и прибытии из Голландии Яна Антони ван Рибека.
Прошло тридцать шесть часов с того момента, как я холодным октябрьским утром покинул Лондон. И вот наш самолет приземлился в аэропорту неподалеку от Йоханнесбурга. Я вышел в теплую африканскую ночь, испытывая приятное чувство отрешенности и нереальности всего происходящего. Казалось даже странным, что работники таможни видят и слышат меня.
Над просторами Трансвааля бушевала сильнейшая летняя буря: где-то вдалеке грохотал гром, ночное небо то и дело освещалось фиолетовыми сполохами. Я, как был, в теплом зимнем пальто, уселся в машину и поехал в сторону города. Вначале за окном мелькала лишь непроглядная чернота душной африканской ночи, но вскоре очередная вспышка молнии — подобно профессиональному фокуснику — явила нашему взору удивительные белые пирамиды, которые на поверку оказались отвалами местных золотых рудников. Вслед за тем на горизонте обозначились темные очертания приближающегося мегаполиса. Я рассматривал непривычный пейзаж и забавлялся мыслью, что на мне та самая одежда, которую я минувшим утром надел в Лондоне.
В гостинице меня проводили в роскошную спальню. Я уселся на кровать, с нетерпением ожидая, когда же наконец принесут мой багаж. Мне хотелось поскорее освободиться от надоевшего (и явно здесь неуместного) пальто, а заодно и от того ирреального ощущения свободы, которое оставило во мне недавнее перемещение во времени и пространстве. Сам по себе перелет был не слишком обременителен — я просто-напросто отсидел тридцать шесть часов в удобном кресле, но вот прибытие в конечный пункт выбило из привычной колеи. Я чувствовал себя вымышленным персонажем какого-то приключенческого романа.
Тем временем раздался стук в дверь, и в номер вошел носильщик с багажом. Это был чернокожий и босоногий зулус, одетый на манер маленького мальчика — белые шорты и такая же кипенно-белая туника. Его наряд странным образом контрастировал с гладкой черной кожей, которая лоснилась, словно намазанная маслом. В мочках ушей у него торчали нелепые деревяшки, смахивавшие на крашеные бобины для пряжи. На левой щиколотке поблескивал тонкий медный браслет.
По-английски зулус не понимал, но нам удалось объясниться жестами: слуга интересовался, внести ли багаж в спальню или оставить снаружи под дверью. Получив на чай шесть пенсов, он согнулся в поклоне и сложил ладони в благоговейном жесте — так, словно я вручил ему по меньшей мере Священный Грааль.
Чуть позже стук в дверь повторился. Появилась седовласая женщина в темном платье.
— Добрый вечер, сэр, — приветствовала она меня. — Желаете получить утренний чай?
— Вы из Глазго! — сразу же догадался я. Это выглядело невероятным совпадением!
— О нет! — рассмеялась женщина. — В Глазго я и вовсе не бывала. Родилась в Кейптауне, сюда приехала много лет назад в повозке, запряженной волами. А вот моя матушка, та точно приехала из Шотландии.
— Наверняка из Глазго! — продолжал настаивать я.
— Нет, сэр, — упрямо помотала головой женщина. — Она родом из Пэйсли.
Покинув номер, я остановился перед лифтом. Его обслуживал маленький мальчик-индус: он широко распахнул двери лифта, сияя белозубой улыбкой. Внизу в ресторане играл оркестр, и метрдотель, итальянец по национальности, радушно проводил меня за стол, на котором красовалась огромная ваза с летними цветами.
