Н Калановская - Эссе об Амеpике
Удивляют мелочи, о существовании которых забываешь — например, что двери в магазинах и организациях обычно закрыты, причем все, кроме одной, заперты. Как найти ту единственную подсказал, спасибо, одноклассник — достаточно проследить, где больше всего натоптано. Надо отметить, что очень принято делать два ряда дверей, причем открыто в каждом ряду по одной и в противоположных концах. Зимой, говорят, для того, чтобы помещение не выстуживать. А летом, видимо, чтобы не греть. Старая загадка: зачем у двери две створки? Правильный ответ — чтобы одна была закрыта.
Помнила, что, приезжая из-за границы, надо обратить внимание на то, чтобы брать сумки и пакетики, идя в магазин. Прокололась на другом включила на плите газ и стала ждать, пока появится огонь. Хотя, говорят, здесь уже тоже встречаются печки с автоподжигом.
Машины здесь ездят так, что человек, научившийся водить в Штатах, погиб бы не от аварии, а от разрыва сердца. Первые два месяца после приезда, в период адаптации, велика возможность попасть под машину — потому что кто же будет уступать дорогу пешеходам. Светофоры устроены более менее однозначно для машин, но не для перехода улицы. Так что переход осуществляется по принципу капли — люди на одной стороне копятся, копятся, а потом капля отрывается, и тут уже машины останавливаются — переход. А "на четыре стопа" здесь просто никто никогда бы не разъехался. (Примечание: по знаку "Стоп" в США автомобиль должен совершить полную остановку, пропустить пешеходов и транспортные средства, движущиеся по перекрестку. То есть, когда "стопы" со всех сторон, движение происходит строго по очереди. Не говоря уже о том, что пешеходов всегда и везде пропускают, а скоростные дороги в основном строят так, чтобы туда пешеходы в принципе не могли попасть. Так что проблема перевода старушек через дорогу практически не стоит, тем более что старушки, как и большинство населения, пешком не ходят.)
Прихожу в прачечную (к сожалению, ландроматы, то есть автоматические прачечные, которые в США есть на каждом углу и в каждом жилом комплексе, здесь уже забыли и еще не изобрели заново, и в ближайшее время не изобретут принципиально — кто же будет следить за вещами? — хорошо, хоть прачечные кое-где остались, там, где их окончательно не съели магазины). Спрашиваю, через сколько времени будет готово. Тетушка-приемщица с гордостью говорит: "У нас сейчас стали все очень быстро делать. Так что через десять дней наверняка, а может и через неделю". Я так засмеялась, что она, по-моему, обиделась.
Иду в конце зимы по проспекту Мира, вдруг вижу — в телефонной будке девушка раздевается. То есть стоит уже без пальто и снимает вязаную кофту. Неужто, думаю, в Москве теперь стриптиз бесплатно? Смотрю внимательнее — около будки стоит парень, а в руках у него вешалки с одеждой. То есть он на улице торгует, а это у него — примерочная.
Прихожу в Третьяковскую галерею. У входа — воротца, как в аэропорту, два милиционера в бронежилетах монотонными голосами повторяют: "Ножи и газовые баллончики сдавайте, ножи и газовые баллончики сдавайте…".
О, помнит ли кто-нибудь, проживший хотя бы пару лет в Штатах, как выглядит весна в Москве! Сначала все как всегда — та же снежная слякоть *) (здесь и далее знаком "*)" отмечены места, которые могут вызвать затруднение в понимании у бывших соотечественников и потребовать углубленной работы воображения) под ногами, те же грязные следы *) в метро и магазинах — но небо становится синим, деревья — голыми и трогательными, а по утрам птицы поют громче, чем каркают вороны и матерятся водители *). Потом теплеет, холодает, опять теплеет, вдруг валит снег — и вот она, полная и окончательная весна. Острее чувствуются запахи населения *), машины поднимают фонтаны брызг *), в которых играет радуга, у девушек растут ноги, на эскалаторах целуются, Москва становится более пестрой и западной (последнее — в диапазоне от 15 до 155 см над уровнем почвы, поскольку штиблеты и физиономия все еще выдают). И когда ты, в забрызганных брюках и совсем еще недавно белых кроссовках прыгаешь через лужу на узкую полоску земли *) (надеясь, что это — не оптическая иллюзия), понимаешь — жизнь снова начинается.
В Елисеевском магазине, где наконец-то снова можно купить многое и, к сожалению, снова надо стоять в очередях и выбивать чеки, на кассе висит объявление "Здесь вы можете приобрести элементы питания" и ниже, мельче: "для часов и калькуляторов".
Почти у каждой станции метро по-прежнему гнездятся стихийные базарчики. Особенно живописны они вечером, когда торговцев уже немного, но на одном ящике могут лежать сосиски, лук, туалетная бумага, сникерсы, пиво, хлеб и т. д. Обычно где-то рядом виднеется вывеска: "Торговля с рук запрещена", или, изящнее: "Торговля без разрешения запрещена". Мне очень нравится, когда стоит тетка с мешком черных семечек, а в семечки воткнута вобла.
Простенькая логическая задачка, которая по плечу каждому московскому жителю — какова связь между ночью с 25 на 26 июня и работой круглосуточного супермаркета? Наводящее соображение — это ночь выпускного вечера. Правильный ответ: супрефект запретил продажу спиртного в эту ночь, в связи с чем все лавочки, торгующие в том числе и алкоголем, были закрыты.
Около театра Ленинского комсомола на стенде артистического кафе "ТРАМ" написано лаконически: "Бизнес-ланч за 8". Все. Единица измерения не указана. Я полагаю, что за 8 минут.
В метро стало очень душно, то есть практически не работает вентиляция, а народу много. Зато москвичи спасены от типичного западного летнего насморка — когда человек подвергается резкому перепаду температур, будучи вынужден выходить из кондиционированного помещения на улицу и наоборот.
Не так давно издали закон (или указ) о том, что импортную водку нельзя продавать дешевле, чем за сколько-то. Так хотели поддержать отечественного производителя и побороться против дешевой украинской и белорусской водки, ввозимой в обход таможни. В результате в киосках теперь эту водку продают так: "Покупаешь одну бутылку — получаешь вторую бесплатно". Чем не Америка? И сбыт вдвое больше.
Свежий хлеб теперь принято продавать не в магазинах, а прямо с машин или в отдельных киосках. Возвращаясь домой около девяти часов, вижу, что в киоске еще горит свет. Подхожу и начинаю рассматривать ассортимент. Продавщица, занятая какими-то своими делами, поднимает голову и раздраженно говорит: "Я не отпускаю". Честно говоря, я стала спрашивать, кого и куда она не отпускает — совсем забыла этот изящный оборот речи.
В некоторых коммерческих ларьках появились холодильники. Жарким днем приятно прочесть на обрывке бумажки обнадеживающую надпись: "У нас холодные напитки". Иллюзия часто рассеивается, когда ты пытаешься купить холодную колу — обычно говорят, что "желающих много, не успеваем ставить в холодильник".
