Анна Ковальска-Левицка - Мавритания
На первый взгляд ксар производит впечатление покинутого селения. Появление посторонних, особенно европейцев, пугает людей. Только дети бегут за нами гурьбой. С крыш с любопытством смотрят женщины. Редко встречающиеся пожилые мужчины здороваются с нами с достоинством и начинают разговор. Молодые люди, завидя нас, прикрывают лица и пропускают, застенчиво прижимаясь к стенам домов.
Мой муж все время, пока мы были в Бадане, просидел в библиотеках, меня же интересовала жизнь селения. Мы часто ходили порознь, неожиданно встречаясь на какой-нибудь улочке или в доме. Однако, как считали Бальде и Сиди Моктар, наше положение требовало, чтобы мы обязательно въезжали в ксар на машине. Всякий раз в городе нас встречали, и мы начинали шествие в сопровождении наших хозяев. Как-то, проблуждав два часа по ксару, я вернулась к «лендроверу» на площади и застала такую картину: рядом с машиной в окружении женщин стоял Бальде, непринужденно облокотившись на капот. Машина была для них такой же сенсацией, как и для мужчин, но обычай не позволял им посетить нас в резиденции на противоположной стороне долины, как это делали мужчины. Когда же мы оба несколько часов назад исчезли в лабиринте ксара, а черное лицо Бальде, по-видимому, их не так смущало, они вышли из домов, чтобы вдоволь насмотреться на современное чудо и расспросить о нас. Их было довольно много, все в черной одежде, с выкрашенными в черный цвет лицами и руками, стройные, грациозные, с огромными черными влажными глазами. Большинство из них держали на руках детей, потому что, по местным понятиям, хорошая мать никогда не должна расставаться со своим ребенком, пока он нуждается в ней. В первую минуту женщины, смотревшие на Бальде, не заметили моего появления. Я могла их спокойно рассмотреть и понаблюдать за ними, пока одна не повернулась и не увидела меня в нескольких шагах от себя. Моментально все пришли в замешательство. Женщины тотчас умолкли и поспешно начали пятиться, стараясь краешком одежды закрыть от меня головку ребенка: неизвестно, чего можно ждать от такого странного существа, прибывшего издалека. Через минуту у машины не было ни одной женщины, они скрылись в улочках и за дверями домов.
Все эти женщины принадлежали к местной элите, как мне потом рассказал Бальде. И как это типично для Мавритании: европеец может установить контакты с мужчинами, принадлежащими к любым кругам, с детьми, наконец, с женщинами больших кочевников, положение которых в определенном отношении почти соответствует положению мужчин. Общительны с посторонними и черные слуги, в то же время жительница ксара благородного происхождения из племени марабутов или из общества аристократов-воинов избегает любых контактов с посторонними, будь то мужчины или женщины.
Ежедневно под вечер мы покидаем ксар и возвращаемся в нашу уединенную резиденцию. Теперь ворота города уже не закрываются, большая часть стен и самих ворот разрушена. В селении стоит много заброшенных домов, на которые никто не польстился, а климат пустыни сохранил их в первозданном виде. Последняя мрачная деталь на нашем пути из ксара — это стоящая за чертой города виселица для ритуальных жертвоприношений животных. Каждый вечер мы проезжаем мимо возвращающихся в селение коз и верблюдов и опускаемся на дно батхи. Здесь еще кипит работа. Скрипят колодезные журавли. Вечером повсюду поливают сады. Затем мы взбираемся на противоположную сторону, к нашему временному дому, где нас уже ждут лохань воды — так называемая ванна, ужин и великолепный чай по-мавритански.
Я поднимаюсь на крышу, чтобы в последний раз в этот день посмотреть на Вадан. Как будто вымерший в эти часы город на другой стороне долины выглядит очень красиво. Скалы и прилепившиеся к ним дома пылают пурпуром в лучах заходящего солнца. Пальмы в долине кажутся еще более зелеными, а дюны вокруг нас и вокруг города еще более золотыми. Я стою как зачарованная; постепенно все гаснет и сереет. Издалека слышится блеяние коз, доносится трубный крик верблюда. Наступает тишина и опускается черное, расцвеченное звездами чужое небо.
Вадан — последнее постоянное селение на севере Мавритании. На северо-восток по линии, связывающей Фдерик на западе и Нему на юго-востоке, протянулась «земля без единого человека». Иногда пройдет туда какой-нибудь торговый караван с контрабандой, иногда группа «больших кочевников» в поисках лугов, появившихся после прошедшего дождя. Путешествие по этой территории не всегда кончается благополучно.
Мы говорили о коридоре, который представляет собой центр Мавритании. Его можно пройти с севера на юг между двумя безводными районами дюн — восточным, малийским, и западным, расположенным вдоль Атлантического побережья. Шестисоткилометровое Атлантическое побережье, принадлежащее Мавритании, более чем негостеприимно. Мелкое море у берега не позволяет причаливать судам: пет никаких заливов, за исключением бухты Нуадибу, защищенной мысом, который находится уже на самой границе Западной Сахары. Здесь построен единственный действительно удобный порт Мавритании, имеющий большое экономическое значение для страны, — Нуадибу. Берег покрыт песчаными дюнами, обычно еще не оформившимися. Из них наиболее опасны так называемые барханы, передвигающиеся дюны в форме полумесяца, обращенного обоими концами в подветренную сторону. С той стороны, откуда дуют ветры, склоны дюн некрутые, зато с внутренней стороны полумесяца — отвесные и сыпучие. Несколько лет назад между Нуадибу и Фдериком была построена железная дорога, соединившая рудники с портом. Перед началом строительства провели соответствующие исследования «жизни» барханов, через которые должен был проходить железнодорожный путь. Оказалось, что такие дюны высотой в три метра в течение года перемещаются на 63,8 метра.
Побережье совершенно лишено воды, а осадки минимальны. Случается, что в течение нескольких лет не бывает ни одного дождя. Несмотря на все это, там растут различные галофиты, в их числе тамарикс. Кочевники, занимающиеся разведением верблюдов и кочующие но западной части страны, ежегодно в мае ведут туда стада для «солевого лечения». Организм верблюда нуждается в соли, и выпас животных на соленых тамариксовых пастбищах придает им силы и делает их выносливыми. Так утверждают мавры.
Единственно, что облегчает жизнь в приморских городах, таких, как Нуакшот и Нуадибу, — это свежий ветер с моря. Благодаря ему средняя температура января колеблется в пределах 20–21° С, а августа — 27–29° С.
Казалось бы, маврам должен больше нравиться климат, изобилующий дождями, которые обеспечивают их животным корм и воду, а им самим благосостояние. Между тем это не так. Самый здоровый для людей, и животных — сухой климат Сахары. Те, кто живет на юге страны, вблизи Реки, часто болеют, и немногие доживают до глубокой старости. В самой же Сахаре люди и животные, если, конечно, не погибнут от песчаных бурь и испепеляющего зноя, здоровы и живут долго. Жизнь показала, что часто голодающие кочевники живут дольше, чем обитатели южных селений, пребывающие в достатке. Приводится такой пример: дерево, выросшее в пустыне, более крепкое, плотное, у него более интенсивный запах и меньше колючек, чем у того, которое выросло на юге субсахарского района. Также и гуммиарабик, собираемый с деревьев на севере Сахеля, намного лучшего качества, чем на юге.
