Петр Перминов - Улыбка сфинкса
Вернемся снова в музей. От небольшого алькова на втором этаже, в котором выставлены экспонаты периода Эхнатона, переходим на противоположную галерею с великолепной экспозицией вещей, найденных в могиле фараона Тутанхамона американским археологом Г. Картером. Это единственная могила в районе Фиванского некрополя, избежавшая ограбления в древние времена. Экспонаты из гробницы Тутанхамона видели крупнейшие музеи Европы, Америки и Японии, они демонстрировались и в нашей стране.
Здесь мы продолжаем беседу с Заки Искандером. Он недаром начал разговор с того, как трудно было сохранить шедевры древнеегипетского искусства в Каире. Даже с великолепной коллекцией Тутанхамона, найденной сравнительно недавно, в 1922 г., связана довольно неприглядная история. Лорд Карнарвон, финансировавший работу Г. Картера, в течение года под различными предлогами затягивал обследование ее специалистами. Между ним и египетскими представителями шел ожесточенный торг о том, как будут поделены найденные вещи между Египетским музеем и музеями Англии и США, эксперты которых участвовали в раскопках.
Что же говорить о временах, более отдаленных? В Египетском музее имеется только один, кстати вызывающий сомнения специалистов, скульптурный портрет знаменитой супруги Эхнатона — Нефертити. Два бюста Нефертити, пользующиеся мировой славой, находятся в Берлинском музее.
Розеттский камень, который дал ключ к расшифровке египетских иероглифов, хранится в Британском музее, в Каире имеется только его копия.
Это и неудивительно. Вплоть до начала XX в. национальное достояние Египта безжалостно расхищалось различного рода авантюристами и бизнесменами от искусства.
Справедливости ради надо отметить, что ограбление великолепных усыпальниц фараонов, пирамид и захоронений знатных людей происходило, как правило, вскоре после их сооружения и долгие тысячелетия этим занимались сами египтяне. Очередь иностранцев наступила значительно позже. Более того, к XIX в., когда началось систематическое разворовывание памятников египетской культуры представителями так называемого цивилизованного мира, большинство пирамид и древних захоронений оказалось уже разграблено.
Естественно, что это явление имело свои социальные корни: уровень имущественного неравенства в древнем Египте был чрезвычайно велик, фараона, небольшую группу его приближенных, а также привилегированную касту жрецов отделяла от простого народа глубокая пропасть.
Кроме того, колоссальные египетские некрополи возникали не сами по себе. Их строительство являлось одной из наиболее распространенных форм общественных работ в древнем Египте. В некрополях постоянно жила и трудилась многочисленная группа рабочих высокой квалификации — каменотесов, резчиков. Дошедшие до нас документы свидетельствуют о восстаниях подневольных рабочих. Социальная несправедливость постепенно подтачивала некогда казавшееся незыблемым отношение к могилам. Появились хорошо организованные группы грабителей некрополей, имевшие, очевидно, контакты с некоторыми жрецами и представителями администрации.
Характерно, что простой народ не только не осуждал, но и восхищался ловкостью смельчаков, посягавших на освященное жрецами имущество фараонов. Сохранилось множество легенд о грабителях пирамид, которым устная народная традиция придавала черты этаких египетских Робин Гудов, мстителей богачам за народные бедствия. Геродот приводит одну из них в своей «Истории». В качестве жертвы ограбления фигурирует некий фараон Рампсинит. Желая сохранить свои сокровища в безопасном месте, Рампсинит повелел построить каменный тайник, примыкающий к внешней стене своего дворца. Однако главный строитель, которому он поручил это дело, схитрил и устроил так, что один из камней в стене легко вынимался. Главный строитель вскоре умер, но перед смертью успел рассказать двум своим сыновьям о секрете тайника. Естественно, что они не преминули воспользоваться возможностью и похитить сокровища Рампсинита. Каким-то образом это стало известно, и взбешенный фараон приказал соорудить капканы внутри своей сокровищницы. Ловушка сработала, и один из братьев попал в капкан. Однако он оказался благородным человеком и приказал второму брату «как можно скорее спуститься и отрубить ему голову, чтобы и тот не погиб, когда его самого увидят и опознают. Скрепя сердце брат выполнил его приказ и ушел домой, унеся голову брата»{18}.
Рампсинит все-таки решил не оставлять это дело без последствий и «повелел повесить тело вора на городской стене, затем поставил около тела стражу с приказанием: если увидят, схватить и немедленно привести к нему всякого, кто вздумает оплакивать или сетовать о покойнике»{19}.
Узнав о случившемся, мать покойного принялась жестоко бранить оставшегося в живых сына и умолять его сделать все, чтобы тело брата было похоронено достойным образом.
Далее события развивались следующим образом: «Брат запряг своих ослов, навьючил на них полные мехи вина и затем погнал. Поравнявшись со стражами, которые стерегли тело, он потянул к себе два или три завязанных в узел кончика меха. Вино потекло, и он стал с громкими криками бить себя по голове, как будто не зная, к какому ослу сначала броситься. А стражи, увидев, что вино льется [рекой], сбежались на улицу с сосудами черпать льющуюся [из меха] жидкость, считая, что им повезло. Вор же, притворно рассерженный, принялся осыпать их всех по очереди бранью. Стражи старались утешить его, и через некоторое время он сделал вид, будто понемногу смягчается, гнев его проходит. Наконец он согнал ослов с улицы и снова стал навьючивать (мехи). Затем у них начались разговоры, и, когда один из стражей рассмешил его какой-то шуткой, он дал им еще мех. А стражи тут же на месте расположились пить, причем приглашали и его остаться, чтобы вместе выпить. Он позволил себя уговорить и остался с ними. Во время попойки стражи чрезвычайно любезно пили за его здоровье, и он тогда подарил им еще мех с вином. От славной выпивки все стражи скоро захмелели. Сон одолел их, и они завалились спать тут же на месте. Была уже глубокая ночь. Тогда вор снял тело брата со стены и затем остриг в насмешку всем стражам правую щеку наголо. Потом навьючил тело брата на ослов и погнал домой. Так он выполнил приказание своей матери. Когда же царю сообщили, что вор похитил тело, он распалился гневом и захотел во что бы то ни стало узнать, кто этот хитрец, придумавший такие ловкие плутни. А сделал царь для этого вот что. (Я-то, впрочем, этому не верю.) Он поместил будто бы свою дочь в публичный дом, приказав ей принимать всех без разбора. Но прежде чем отдаться, она должна была заставить каждого (мужчину) рассказать ей свой самый хитрый и самый нечестный поступок в жизни. А кто расскажет историю с вором, того она должна схватить и не отпускать. Дочь так и сделала, как приказал отец. Вор же понял, чего ради царь отдал такое приказание. Он решил превзойти царя хитростью и сделал вот что. Отрубив руку по плечо у свежего мертвеца и скрыв ее под плащом, вор пошел к царской дочери. Когда он явился к ней, царевна задала ему тот же вопрос, как и другим, и он рассказал, что совершил самый нечестный поступок, отрубив голову брата, попавшего в западню в царской сокровищнице, и самый ловкий поступок, когда напоил допьяна стражей и унес висевшее на стене тело брата. Царевна же, услышав эту историю, хотела схватить его. А вор в темноте протянул ей руку мертвеца. Та схватила ее, думая, что держит его собственную руку. Вор же оставил отрубленную руку в руке царевны и выбежал через дверь. Когда царю сообщили об этой [новой] проделке, царь поразился ловкости и дерзкой отваге этого человека. Тогда наконец царь послал вестников по всем городам и велел объявить, что обещает вору полную безнаказанность и даже великую награду, если тот объявится пред его очи. А вор поверил и явился к царю. Рампсинит же пришел в восхищение [от него] и отдал за него замуж свою дочь, как за умнейшего человека на свете. Ведь, как он полагал, египтяне умнее прочих народов, а этот вор оказался даже умнее египтян»{20}.
