Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности
Вечером обнаружил опухоль на верхней десне справа и вспомнил, что ночью у меня болели зубы, и вот вам результат. Не знаю в чем дело, но думаю, что это не от холода — слишком уж хорошую закалку я прошел в этой экспедиции. С седьмого августа я не пропускал практически ни одного дня, в любую погоду принимал снежный душ и, что называется, ни разу не чихнул, а тут… Посмотрим, в какую сторону будут развиваться события.
Разносчики вечерних газет бегали по лагерю с сенсационным известием: «Внимание! Последняя новость! Крупнейший специалист по ремонту примусов сам сидит со сломанным примусом! Внимание!» Это было действительно так, и я никак не мог с этим смириться. Генератор, который я впопыхах вставил сегодня утром, оказался негодным, я нашел еще один и после тщательной очистки установил его. Ровное и мощное гудение примуса заглушило голоса разносчиков вечерних газет. Лагерь «Опухшая щека» в координатах: 74,74° ю. ш., 98,68° в. д.
Глава 8
Февраль
Соревнования с зимой. Не больше одного таза воды на человека. Кука сделал свое дело, Кука может отдохнуть! Русские пельмени — это более, чем менее! Дринкинг стэйшен. Опять пурга. Частная дорога Джефа Сомерса. Фильм, фильм, фильм! Где Кейзо?! Самая тяжелая ночь. Спуск к синему морю. Не забудь снять лыжи!
Наступил новый месяц. Возможно, именно он будет завершающим в нашем путешествии, однако первая ночь нового месяца пока, увы, не отличалась в лучшую сторону от прошедшей январской. Опять я проснулся часа в три от зубной боли, ворочался и долго не мог заснуть. Уснул под утро и с огромным трудом встал, хотелось спать, опухоль увеличилась, но не болела. В палатке было холодно, небольшой термометр Джефа, оставленный с вечера на крышке фанерного ящика, показывал минус 35 градусов, все было покрыто инеем. В «Хронике экспедиции «Трансантарктика» я обнаружил запись из дневника Джефа, сделанную как раз в то утро:
«Если бы вы могли слышать наши стоны утром. Все внутри палатки покрыто льдом. Ваш спальный мешок замерз и не гнется ото льда. И вы сами не можете разогнуться, ибо одеревенели от холода… Вы вылезаете наружу в эту низкую температуру и чувствуете себя абсолютно отвратительно. Первое, что вы должны сделать, — это зажечь примус. Но попробуйте прикоснитесь к баллону — он обжигает температурой минус 40, вы должны подкачать примус, но попробуйте сделать это своими голыми пальцами — вы почувствуете те же минус 40! Достаньте спички, но как только вы сделаете это и откроете коробок, спички тотчас же покрывает лед! Здесь холоднее, чем в космосе! Вся ваша пища замерзла. В конце концов вы зажигаете примус и берете чайник, но не можете открыть его — крышка примерзла. Вся одежда, висевшая под потолком палатки для просушки, замерзла и затвердела. Единственное, что вам хочется делать по-настоящему, это оставаться в вашем спальном мешке, но у вас нет выбора. Это точно так же, как идти каждый день на работу. Иногда вы даже мечтаете о шторме, чтобы немного отдохнуть, однако это импульсивное желание. Вы обязаны идти!»
Прочел это и даже стало как-то не по себе: неужели все это так страшно выглядело со стороны? Наверное. Пока Джеф негнущимися пальцами пытался зажечь покрытые льдом спички, я вылезал наружу и обтирался снегом. Даже если к моему возвращению примус еще не работал, я все равно чувствовал себя намного теплее в палатке, чем на ветру, и, может быть, поэтому согревался быстрее, чем Джеф, и в моем дневнике нет таких леденящих душу записей. Сегодня с утра минус 44, ветер слабый и попутный. Вновь отвязался Арроу и переполошил всех собак, а с ними и весь наш лагерь. Такое чувство, что у Арроу слишком много сил остается после того, как он весь день протащит нарты, а это явно свидетельствует о том, что он халтурит и бежит просто так. В Гренландии Арроу был единственной собакой, которая похудела всего на один килограмм, в то время как все остальные в среднем похудели на 7–10. Вновь мне пришлось отводить беглеца на место.
По хорошей колее сегодня двигались быстро, однако упряжка Уилла здорово отставала, и в полдень всем пришлось остановиться, чтобы его подождать. Ждать пришлось ни много ни мало, а полчаса, и все мы здорово замерзли. Когда Уилл подошел, мы сорвались, словно с низкого старта на стометровке, так хотелось согреться. Моя десна дает себя знать и легко распознается снаружи. Обратился за помощью к доктору. Он дал мне каких-то пилюль, которые я начал есть. Опять, как и вчера, во второй половине дня ветерок стих, дымка, постоянно висевшая над головой, не давая солнцу как следует нас погреть, рассеялась и стало теплее. Опять прошли 50 километров и остановились в одном переходе от Комсомольской. Вечернее солнце уже заметно склонилось к горизонту и высота его в 10 часов вечера около 10 градусов. Это еще одно серьезное напоминание о наступающей зиме. Вечером радиосвязь с Комсомольской:
— «Трансантарктика», я Комсомольская, прием!
— Здесь «Трансантарктика», слышу вас хорошо, пришли ли к вам тягачи?
— Сегодня днем. Когда собираетесь быть у нас?
— Завтра часа в три-четыре.
— Отлично, готовим на три часа малый прием, затем сауна, правда, небольшая, но теплая, а после сауны большой прием. Как вы смотрите на такое расписание?
— Внимательно и восторженно в шесть пар глаз!
— Ждем завтра, до встречи.
— До встречи!
Ужин, приготовленный Джефом, выглядел празднично и заманчиво: разноцветные зеленые, красные и желтые макароны самых причудливых форм. Предупреждая мой вопрос, Джеф пояснил: «Это любимая пища альпинистов — макароны с разными овощными добавками». Я понял, почему так и не стал альпинистом, но все исправно съел, и без последствий — во всяком случае лезть на стенку после этого альпинистского ужина не пришлось… Последний перед Комсомольской лагерь в координатах: 74,36° ю. ш., 98,0° в. д.
2 февраля, пятница, сто девяносто второй день.Холодно. Минус 46 градусов по новому стилю, ветер слабый, небольшая облачность. Готовлю усиленный завтрак. Устилаю дно кастрюльки ломтиками сервилата, сверху крошу сыр и все это грею — должна получиться пицца, но получилось нечто довольно неаппетитное, плавающее к тому же в жиру полностью расплавившегося сервилата. Зная, что Джеф не слишком любит сыр, считая его очень жирным и вредным для здоровья (хотя масло ест в огромных количествах), на всякий случай спрашиваю, хитро формулируя вопрос: «Мистер Сомерс, вы предпочитаете сначала манную кашу, а затем вот эту… пиццу или же наоборот?» Джефа просто так голыми руками не возьмешь. Он отвечал: «Ну что вы, мистер Боярский, ведь это вы сегодня готовите, так что, пожалуйста, сами определите последовательность этих блюд, мне все равно!» Я выбрал пиццу, и на этом завтрак закончился. Бедный мистер Сомерс о каше даже и не вспомнил.
