Сесил Форестер - Лорд Хорнблауэр
— Лоцман под охраной, сэр, — доложил Фримен.
Его тоже, без сомнения, захватило чувство общего возбуждения, передававшееся благодаря суматохе, устроенной матросами, свойственное ему выражение веселой иронии полностью исчезло.
— Чуть правее, — сказал Хорнблауэр рулевому. — Так держать!
Каким страшным позором будет, если все его великие надежды разобьются о песчаную банку, охраняющую вход в порт. Хорнблауэру казалось, что он никогда уже не сможет вновь обрести хладнокровие.
— К нам идет куттер, сэр, — сообщил Фримен. Возможно, это делегация встречающих, или им дадут указание, где можно встать на якорь. Не исключено, что и то и другое одновременно.
— Прикажите матросам вопить снова, — приказал Хорнблауэр. — Захватите тех, кто поднимется на борт.
— Есть, сэр.
Они приближались к «индийцу», который стоял, со спущенными парусами, ворочаясь на своем единственном якоре. Рядом с ним стоял лихтер, но было очевидно, что работы по разгрузке далеко пока не продвинулись. В свете сумерек Хорнблауэр мог различить с десяток моряков, стоящих у борта «индийца» и с интересом пялящихся на них. Хорнблауэр снова обстенил грот-марсель, куттер подошел к борту, и на палубу «Порта Коэльи» поднялись около полудюжины чиновников, мундиры которых свидетельствовали о принадлежности к флоту, армии и таможенной службе. Они медленно двинулись по направлению к Хорнблауэру, который с интересом разглядывал их, впрочем, как и они его. Хорнблауэр отдал приказ снова дать ход, и когда в сгущающейся темноте они отошли от куттера, повернул «Порта Коэльи» и направил ее к «индийцу». Среди вновь прибывших вдруг засверкали лезвия кортиков.
— Один звук, и вы покойники, — сказал Фримен.
Кто-то издал звук, разразившись многословным протестом. Один из матросов ударил его рукояткой пистолета по голове, и протест резко оборвался, так как протестующий рухнул на палубу. Остальных затолкали в люк, они были слишком ошеломлены и испуганы, чтобы говорить.
— Прекрасно, мистер Фримен, — произнес Хорнблауэр, говоря нарочито медленно, чтобы создать впечатление что здесь, в центре вражеской гавани, он чувствует себя как дома. — Можете спускать шлюпки. Убрать грот-марсель.
Береговые власти станут наблюдать за действиями брига в неверном свете уходящего дня. В случае, если «Порта Коэльи» сделает нечто неожиданное, они, не предпринимая мер, будут гадать, что за непредвиденные обстоятельства на борту заставили представителя начальника порта (который, связанный и с кляпом во рту, лежал в это самое время в трюме) изменить свои планы. «Порта Коэльи» остановилась, заскрипели шкивы, спуская шлюпки на воду, и шлюпочные команды из отборных матросов заняли свои места. Хорнблауэр перегнулся через борт:
— Помните, ребята, ни единого выстрела!
Весла ударили по воде, и шлюпки помчались к «индийцу». Стало уже почти совсем темно, Хорнблауэр едва мог различить шлюпки у борта «индийца», находившиеся в пятидесяти ярдах, и не мог видеть людей, лезших на его палубу. До него донеслось несколько приглушенных восклицаний и затем один громкий крик — это может озадачить людей на берегу, но вряд ли насторожит их. Вот возвращаются лодки, в каждой по два человека, отряженных для этого дела. Заброшены концы, шлюпки поднимаются наверх. Сквозь скрип блоков он слышал хруст, доносящийся с «индийца», а также один или два глухих удара — это матрос, отряженный перерубить якорный канат, делал свое дело, и при этом не забыл прихватить с собой топор, когда карабкался на борт судна. Хорнблауэр почувствовал удовлетворение от хорошо сделанной работы: тщательный инструктаж, проведенный им после полудня с абордажной партией, детальная роспись действий каждого отдельного человека, разжевывание приказов до тех пор, пока каждому не стала ясна его роль в предстоящем действе, приносили теперь свои плоды.
На фоне затянутого пеленой неба он мог различить, что паруса «индийца» сменили очертания — их ставили предназначенные для этого люди. Благодарение Богу за то, что есть такие превосходные моряки, которые в темноте, на незнакомом корабле, способны правильно найти свои места и определить нужные снасти без малейшей заминки. Хорнблауэр видел, как повернулись реи на «индийце», у его борта появилось и стало быстро разрастаться темное пятно — лихтер был отшвартован и его относило прочь.
— Поворот фордевинд, если вы не против, мистер Фримен, — сказал он, — «индиец» последует за нами.
«Порта Коэльи» набрала ход и направилась к юго-восточному выходу из гавани, «индиец» шел прямо за ее кормой. Несколько долгих секунд не наблюдалось никакого интереса, вызванного этими действиями. Затем их окликнули, очевидно, с куттера, доставившего на борт чиновников. Прошло столько времени с тех пор, как Хорнблауэр слышал французскую речь или говорил по-французски, что он не смог уловить смысл сказанного.
— Comment?[13] — прокричал он в рупор.
Раздраженный голос переспросил, что, черт побери, они делают?
— Якорная стоянка — бу-бу-бу — течение — бу-бу-бу — прилив, — проорал в ответ Хорнблауэр.
На этот раз неизвестный на куттере вместо упоминания о черте обратился к Богу:
— Во имя Господа, кто это?
— Бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу, — пробубнил Хорнблауэр в ответ, затем спокойно бросил рулевому:
— Немного левее.
В одно и то же время поддерживать разговор с французскими властями и вести судно незнакомым фарватером — это, несмотря на то, что недавно он освежил память, взглянув на карту — было очень трудно.
— Ложитесь в дрейф! — раздался приказ.
— Пардон, капитан, — закричал Хорнблауэр. — Бу-бу-бу — якорный канат бу-бу-бу — не имеем возможности.
С куттера снова раздался крик, полный ярости.
— Так держать, — бросил Хорнблауэр рулевому. — Мистер Фримен, отрядите матроса на лот, если вам не трудно.
Он понимал, что возможность выиграть драгоценные секунды будет утрачена: как только лотовый начнет выкрикивать глубину, открыв таким образом намерение брига улизнуть, береговые власти придут в совершенное беспокойство. Вспышка яркого света разорвала пелену тумана, и над водой прокатился звук мушкетного выстрела — куттер использовал самый быстрый способ привлечь внимание береговых батарей.
— По местам стоять, к повороту! — прохрипел Хорнблауэр: это был самый ответственный момент при форсировании прохода.
Паруса брига заполоскали при повороте, внезапно в темноте возник язык багрового пламени и раздался выстрел шестифунтового погонного орудия с куттера, наконец-то прочищенного и заряженного. Звука ядра Хорнблауэр не услышал. Он озабоченно посмотрел назад, на «индийца», едва различимого в кильватере брига. Тот продолжал уверенно следовать своим курсом. Этот помощник штурмана — Кэлверли — которого Фримен рекомендовал назначить командиром абордажной партии, оказался способным офицером, и его нужно не забыть отметить в рапорте, когда подойдет время заниматься этим.
