Генри Мортон - Англия и Уэльс. Прогулки по Британии
— Что вы имеете в виду?
— Ну, например, по ночам я часто слышу шаги или такой звук, будто кто-то поворачивает ключ в замочной скважине. Видите ли, раньше здесь спали монахи, и обычно кто-нибудь еще затемно приходил будить их на заутреню. Некоторые люди, находясь в этих кельях, слышали хоровое пение. Это происходит не слишком часто — иногда ночью, иногда днем — и чаще всего с людьми, которые разбираются в подобных вопросах… ну, вы понимаете, что я имею в виду. Что касается меня, то я не слишком интересуюсь такими явлениями, потому что считаю это неправильным. К тому же я знаю многих людей, которые потеряли здоровье на занятиях всякими спиритуалистическими штучками.
— А вам… простите, конечно, мой вопрос… вам все это не мнится?
— Нет. Я не из тех людей, которым что-то кажется. Будь у меня склонность воображать себе всякие страсти, то, живя в подобном месте, я бы постоянно что-то видела (или думала, что вижу), и тут уж прости-прощай душевный покой. Поющих монахов слышали двое моих друзей, которые, между прочим, ни во что такое не верят и пришли специально, чтобы опровергнуть все слухи. Все случилось внезапно, когда мы сидели в этой самой комнате после ужина. Я их ни о чем не предупреждала, чтобы посмотреть, кто услышит призраков первым… да и услышит ли вообще. Так вот, они оба слышали пение.
Малиновка перепорхнула через всю комнату и уселась неподалеку от меня. Я почувствовал приступ легкой нервозности: было что-то зловещее в том, как эта женщина сидела в залитой солнцем комнате и преспокойно рассуждала о потустороннем мире.
— Обратите внимание, — продолжала она, — я поставила пианино возле того старого окна, потому что мне было очень четкое видение. Я видела брата Амброзиуса, музыканта, когда-то жившего в этой келье.
Попрощавшись, я поспешно спустился по старым каменным ступеням и зашагал по тропинке, которую давным-давно протоптали здешние обитатели. По пути я размышлял о том, что если б мне довелось ночевать одному в аббатстве Бьюли, то я наверняка увидел бы и услышал гораздо больше, чем мисс Чешир. Правда, скорее всего, я сбежал бы после первой же ночи — ненавижу, когда меня будят к заутрене.
5Маленькое государство Бьюли имело свой собственный порт, расположенный немного южнее, в трех милях по течению реки Бьюли. Назывался он Баклерс-Хард.
Первая половина названия происходит от имени мистера Баклера, который когда-то жил в тех местах. Что же касается словечка «Хард» (букв, «суровый»), то оно, скорее всего, характеризует негостеприимные берега реки в окрестностях порта. Сейчас, попадая в Баклерс-Хард, вы сразу же проникаетесь особой атмосферой, характерной для любого места, где некогда кипела активная деятельность, сопровождаемая гигантским выходом человеческой энергии. Сегодня деревушка, кажется, дремлет, отдыхая после эпохи великих свершений. Центральная (а по сути, единственная) улица шириной с Риджентс-стрит имеет всего сотню ярдов в длину! Помпезно развернутая, она резко — как отрубленная — оканчивается, упираясь в зеленые холмы и пригорки, на которых мирно пасется скот.
Ниже этой единственной проложенной в полях улицы местность постепенно спускается к руслу реки Бьюли — широкой и полноводной во время прилива и превращающейся в неглубокий ручеек с заросшими тростником берегами в пору отлива. За рекой до самого горизонта тянутся густые леса.
Прогуливаясь вдоль реки, вы то и дело наталкиваетесь на скрытые в высокой траве останки сгинувшей деревни. Все те же зеленые холмы и курганы. Огромные бревна, некогда служившие стапелями, теперь без дела валяются на мелководье — забытые, никому не нужные, они год за годом гниют и покрываются водорослями. В полях обнаруживаются гигантские ямы и котлованы, заросшие буйной травой и цветами.
А ведь эти стапеля и котлованы, возможно, еще помнят крепкие, сработанные из дуба парусники, которые внесли свою лепту (весьма достойную) в процесс становления Британской империи. Когда-то эта маленькая, забытая богом гемпширская деревушка являлась центром судостроения — тут день и ночь слышался перестук кузнечных молотов, а тысячи толстенных дубовых бревен превращались в десятки горделивых боевых кораблей. Именно здесь, на берегах Бьюли, в 1781 году был спущен на воду «Агамемнон» — 64-пушечный корабль водоизмещением 1384 тонны, на котором плавал сам великий Нельсон (на нем же адмирал получил ранение и лишился правого глаза во время осады крепости Кальви).
Однако Баклерс-Хард представляет интерес не только как вымершая деревня, в свое время немало послужившая империи. Его история весьма поучительна в философском плане — на примере Баклерс-Хард мы видим, как быстро, буквально в одночасье, может измениться судьба какого-то места.
Примерно сто пятьдесят лет назад герцог Джон Монтегю владел поместьем в этих местах. Факт сам по себе не слишком примечательный, особенно если учесть, что герцогу же принадлежал один из Вест-Индских островов — а именно остров Сент-Винсент, славившийся своим сахарным тростником. Но дело в том, что в Баклерс-Хард у Монтегю был собственный маленький порт, к тому же свободный от королевских налогов — привилегия, доставшаяся герцогу в наследство от бывшего аббатства Бьюли. Вот и родилась в его предприимчивом мозгу идея превратить Баклерс-Хард в процветающий центр колониальной торговли. Для этого требовался флот. Так за чем же дело стало, когда под боком у Монтегю Нью-Форест — сколько угодно первоклассной древесины? Надо только позаимствовать у Саутгемптона мастерство судостроения и привить его на новой почве в Баклерс-Хард. У герцога уже имелись отличные кузни в Соули-Понд. Все, что требовалось, — мастера-корабелы. И он раздобыл таких мастеров благодаря хитрому ходу. Монтегю на выгодных условиях предложил в аренду участки набережной реки — сроком на девяносто девять лет при ежегодной ренте всего в шесть с небольшим пенсов! Вдобавок за каждый выстроенный дом он пообещал его владельцу три лоуда[14] древесины. И дело закипело! Благородный герцог расхаживал по холму, прислушивался к звукам стройки, и сердце его пело от радости. Прямо на глазах воплощалась в жизнь мечта — создать величайший морской порт в этой отдаленной, укрытой от всех опасностей глубинке. Следуя порыву души, он переименовал разраставшийся поселок в Монтегю-таун.
Герцогу удалось заполучить Генри Адамса, ветерана кораблестроения, обеспечив, таким образом, успех своему предприятию.
В 1745—1808 годах в Баклерс-Хард построили и ввели в строй сорок четыре военных корабля. Среди них — прославленный «Агамемнон», любимец Нельсона, «Свифт-шур» и «Эвриал», чьи пушки сыграли не последнюю скрипку в грозной мелодии Трафальгарской битвы.
