Евгений Кравченко - С Антарктидой — только на Вы
30-я САЭ на этом завершилась, оставив открытыми вопросы: «Научили ли эпопеи с «Обью» и «Михаилом Сомовым» чему-нибудь тех чиновников, которым по долгу службы положено планировать и осуществлять САЭ, обеспечивая по максимуму их безопасность? Застрахованы ли мы теперь от того, что в будущем нам не придется проявлять героизм и мужество, исправляя чьи-то ошибки или недомыслие?!» Ответы на них могло дать только время...
Стоит ли лезть на рожон?
Подошло время очередной 31-й САЭ, и снова потянуло в Антарктиду, хотя на материке у меня и работа была, и дом... Может быть, когда-нибудь психологи раскроют тайну этого притяжения, а пока им приходится констатировать лишь тот факт, что зов Антарктиды объективно существует и противостоять ему многие люди просто не в силах.
31-я САЭ рождалась, как и предыдущие экспедиции, пробиваясь через ворох проблем, и если какие-то из них были решены и уходили в прошлое, на их месте сразу возникали новые. В общем, работы не убавлялось, она просто постепенно становилась качественно другой — все больше старели наши Ил-14, все труднее становилось находить людей, которые не только хотели, но и могли бы летать в Антарктиде.
Чем характерна эта экспедиция? Произошло обновление командного состава отряда. Первый раз его командиром шел Евгений Александрович Скляров. Заместитель командира по летной работе Валерий Петрович Гамов тоже впервые занял эту должность. С ними в отряде появились новые командиры Ил-14, Ми-8... Наше руководство включило в отряд и нас с Виктором Ивановичем Головановым. Но каким же было наше с ним удивление, когда на общем собрании отряда начальник управления вдруг очень серьезно заявил: «В первый раз в Антарктиду идет новый командный состав, и я хочу, чтобы «старики» Кравченко и Голованов не мешали им работать!» Кто подал ему эту мысль, мы не знаем, но ничего более нелепого придумать было невозможно. Ведь все командиры экипажей «прошли» через нас, Скляров раньше летал вторым пилотом у Голованова, а потом в двух экспедициях был моим заместителем. Разве мы могли желать ему плохого? Я искренне радовался его назначению, потому что и нам теперь появилась замена... Я пошел на автономную работу в группу «Молодежной», откуда должен был подстраховать Ан-2 и Ми-8, которые планировалось перегнать на «Союз», а Голованова «прикомандировали» к Гамову в «Мирный» в качестве пилота-инструктора. В этом же ряду оказались опытные Валерий Белов и Игорь Шубин, Борис Лялин. Но процесс обновления зацепил не только пилотов, но и штурманов, бортмехаников, бортрадистов, инженерно-авиационную службу... При этом районы работ по-прежнему оставались очень большими и удаленными друг от друга на тысячи километров. Всего в отряде насчитывалось 134 человека, пять самолетов Ил-14, два — Ан-2, пять вертолетов Ми-8.
Любопытно то, что этот процесс обновления прокатился и по другим участникам 31-й САЭ. К чести тех, кто проводил эти реформы, во всех «командах» удалось сохранить преемственность поколений, хотя не обошлось и без потерь.
Руководителем сезонной 31-й САЭ был назначен Н. И. Тябин, а зимовочной — В. Ф. Дубовцев.
Как и в прошлом году, суда поздно прибыли к Антарктиде, что, естественно, повлекло за собой задержку их прихода в район «Дружной-1» и «Дружной-2», где работала группа Е. Склярова. Пока суд да дело, в Антарктиде разыгралось лето, температура воздуха поползла вверх... Поэтому, когда «Капитан Бондаренко», который доставлял самолет Ан-2 и вертолет Ми-8 для базы «Союз», все-таки добрался до залива Прюдс, где должен был выгрузить машины на припайный лед или на ледник Эймери, то войти в бухту он не смог. Когда-то здесь успевали выгрузить и тяжелую технику, и самолеты Ил-14, но с приходом лета лед в заливе быстро тает, его выносит в море, у берега остается лишь узкая кромка припая. Каким-то чудом успели перебросить на лед груз для базы «Союз», а также вертолет, собрать его и взлететь, а вот Ан-2 выгрузить не успели — не позволила ледовая обстановка. Пришлось возвращать эту машину назад, за 1500 миль, в «Молодежную». Выгрузили его на лед, собрали и экипаж перелетел на наш аэродром, откуда надо было снова «гнать» его к озеру Бивер, на базу «Союз».
Стали думать, как это сделать. Пройти напрямую, через купол, как летают Ил-14, он не может — ледник слишком высокий, Ан-2 не «перелезет». Остается полет по береговой черте, но лететь надо больше полутора тысяч верст — топлива не хватит. Значит, нужно иметь подбазы с горючим, где Ан-2 мог бы сесть, заправиться, а потом двигаться дальше. Сказано — сделано... По распоряжению Склярова в три Ил-14 были загружены бочки с бензином и мы с ним и с Головановым перевезли их на полуостров Эустнес, лежащий на полпути между «Молодежной» и «Союзом». Выгрузили. Дальше нужно было скатить их в одно место, поставить в три или четыре яруса, несмотря на всю тяжесть такой операции, обозначить это место вехами... Но этого не сделали.
Когда же Ан-2 подготовили к перелету, вылетели парой, — Ан-2 чуть раньше, Ил-14 позже. Я полетел на этот самый полуостров Эустнес и... бочек там не нашел. Вот так Антарктида наказала нас за халатность и невыполнение элементарных правил складирования в Антарктиде.
Что делать? Полетели дальше, на остров Фоле, где мы когда-то по всем правилам соорудили еще одну подбазу. Прилетели — вот они бочки, стоят, как будто ждут нас. Я вздохнул с облегчением. Командиром экипажа «Аннушки» был Николай Пимашкин из Рязани. Он уже работал в Антарктиде, хотя вначале я чувствовал, что он немного нервничает. Эта нервозность была закономерной — человек он очень ответственный и в новых для себя условиях старался избежать любых неприятностей. Пимашкин вдумчиво, обстоятельно «врабатывался» в Антарктиду и довольно быстро обрел тот опыт, который позволял ему выполнять самые сложные полеты. Да и экипаж у него подобрался под стать командиру.
Они взяли с собой дополнительно несколько бочек бензина, тоже попробовали найти подбазу на Эустнесе, но и их поиски не увенчаелись успехом. Заправились из собственных запасов и пошли на Фоле. Я покружил над ними, пока они снова заливали топливные баки, потом прошел с Ан-2 еще немного вперед, подстраховывая его над районом станции «Моусон». Почему я это сделал? На траверзе «Моусона» недалеко от побережья стоят горы и к вечеру, когда начинает работать сток, появляются вихревые «жгуты». На Ил-14 можно пролететь над ними, набрав высоту, но на Ан-2 этого не сделаешь. К тому же «Аннушка» — машина легкая, ее, случается, так швыряет, что экипажу не позавидуешь. На этот раз все обошлось благополучно, и когда мы миновали опасный участок, распрощались — Пимашкин пошел дальше, а мы вернулись в «Молодежную».
