Георгий Холопов - Докер
Поводив гостя больше часа по сараям и кладовым, показав ему две лодки — двухместную, другую — коротышку на одного человека, на которой любили ездить Мария и детишки, показав и снасти, и слесарную мастерскую, и «библиотеку», оборудованную в какой-то клетушке, где был и «кабинет», которым он особенно гордился, Сергей Петрович повел Вербенкова домой. Оба они порядком устали.
Не успели сесть за стол, выпить по первой рюмке, как сразу, с ходу, Вербенков ударился в военные воспоминания.
— А ты помнишь бои за высоту «Верблюд»?.. А политрука Вержбицкого?.. А старшину по фамилии Блат?.. — то и дело раздавалось за столом.
Не закончив одно, Вербенков начинал вспоминать новых людей и новые истории, перескакивая с пятого на десятое.
— А здорово тогда мы рванули через Свирь!.. Помнишь?.. — Вербенков уже без тоста опрокинул рюмку.
— Помню… — ответил Сергей Петрович, опустив голову.
— Одновременно с Балагуровым закрепились на правом берегу!.. Но им, чертям, всем понадавали «Героя», нам же отвалили по ордену. Обошли нас тогда! — Вербенков снова потянулся за бутылкой.
— Стоит ли горевать по этому поводу?.. На всех не напасешься наград! У меня вон одна медаль — и за то спасибо! У других и этого нет, — желая сгладить остроту назревающего разговора, как можно ласковее проговорил Сергей Петрович. Он-то уж хорошо знал, почему во взводе Балагурова чуть ли не всем дали «Героя», а Вербенкову и его ребятам — по ордену.
— Ну, ты не в счет! У тебя такое счастье! — сказал Вербенков, махнув рукой.
Да, Сергей Петрович никогда «не шел в счет». Это он и сам прекрасно знал. И воевал он не хуже других, а его вот всегда обходили всякими поощрениями и наградами. И непонятно почему — все к нему относились хорошо. Лично он сам все это объяснял чистой случайностью. Конечно, и случайность здесь играла немалую роль. Но многое объяснялось и характером Сергея Петровича, его скромностью, его отношением к войне. Война для него очень скоро стала делом будничным, как всякая другая работа, которую человек делает изо дня в день и привыкает к ней. А для Вербенкова война продолжала оставаться полем для совершения подвигов и геройства. Потому Вербенков был заметнее среди солдат батальона, чем Сергей Петрович и другие, похожие на него. Потому он легко получал звания, его имя всегда упоминалось первым, он всегда был на виду. И награды, конечно, он получал в первую очередь. Взять хотя бы бои за высоту «Верблюд» весной 1942 года. Вербенков тогда ворвался со штурмовой группой во вражеские траншеи, швырнул гранату. Гранаты швырнули и другие, некоторые и по две, а награду получил только Вербенков. И не одну, а целых три! Командование полка представило его к награде в дивизию, а в дивизии подумали-подумали, составили новое представление и послали в армию. А там поступили точно так же, и представление на Вербенкова отправили в Москву. Но не дождавшись, когда Москва наградит Вербенкова, его наградили орденом Красной Звезды в дивизии и тут же, чуть ли не одновременно, орденом Красного Знамени — в армии. А через месяц пришла Вербенкову еще более высокая награда из Москвы: он был в числе большой группы солдат и офицеров, награжденных по 7-й отдельной армии.
Три награды получил Вербенков за участие во взятии «Верблюда», хотя могло бы случиться и так, что не получил бы ни одной, как Сергей Петрович. Правда, представление на Сергея Петровича дальше армии не пошло и там где-то застряло. На войне всякое случалось. А представлен он был за более важный подвиг. Он эту захваченную высоту «Верблюд» почти четыре дня оборонял с горсткой бойцов, когда противник попытался отбить ее обратно. В неравном бою погибли все его товарищи. Но он продолжал драться и один, как положено коммунисту! Его ручной пулемет был страшен для врагов, подступиться к нему не было никакой возможности. Только убитыми противник потерял у этой высоты более сорока человек.
— Твое здоровье! — сказал Вербенков.
Горазд же был выпить этот Вербенков! Если Сергей Петрович пил только из рюмки, то Вербенков вскоре свою рюмку сменил на стопку, а стопку — на граненый стакан.
Как-то за разговором, незаметно, они осушили одну, потом вторую бутылку. Осушил-то в основном, конечно, Вербенков.
А в это время погода испортилась, похолодало, вдруг пошел снег, потом вдруг подул штормовой ветер с Балтики.
— Да, пропала наша рыбалка, — сказал Сергей Петрович, с тоской глядя на занесенные снегом грядки в огороде. — Думал, позавтракаем и поедем на озеро, покажу тебе свои заповедные места, может на счастье поймаем язя или леща килограмма на три. Ты уж извини, что так получилось…
— А ты-то тут при чем? Нечего извиняться!.. — Вербенков приподнялся с места, посмотрел в окно. — А взамен рыбалки придется глушить водку в такую погодку! Как у тебя с водкой, Потанин?
— Что было — выпили, — с сожалением ответил Сергей Петрович. — Пьют у нас в доме мало, но едят хорошо. — Он вздохнул. — Придется идти в поселок!
— Пойдем вместе! — сказал Вербенков, выходя из-за стола.
Крикнув Марии на кухню, что идут малость погулять после сытного завтрака, они вышли на улицу и, разгоряченные, налегке, направились в поселок.
— Оденьтесь потеплее! — крикнула им вдогонку Мария.
Но они только махнули рукой.
— Небогато живешь, но хорошо, — сказал Вербенков. — Покойно у тебя. Хата у самого озера, сердечная жена, к тому же фронтовичка, не чета моей стерве. Потом, работа у тебя тихая и спокойная.
— Ну уж и спокойная! В классе у меня есть такие сорванцы, что хоть караул кричи! — Сергей Петрович повернулся спиной к ветру.
То же самое сделал и Вербенков.
— И не скучно тебе заниматься с детьми? — прокричал Вербенков.
Сергей Петрович сбежал с дороги в низину, идущую параллельно дороге, дождался Вербенкова, и они пошли по тропке. Здесь было тихо.
— Представь себе — не скучно! — ответил Сергей Петрович на вопрос Вербенкова. — Это увлекательная, я бы сказал — творческая работа. В школе ведь формируется человек, и от учителя многое зависит…
— Бесперспективная все-таки эта работа! — перебил его Вербенков. — Что, нет, скажешь? Всю жизнь одно и то же. Из учителей мало куда выдвигают. Я что-то не слышал.
— Да что тут поделаешь… — смущенно проговорил Сергей Петрович, совсем не подготовленный к разговору на эту неожиданно возникшую тему. Но, подумав, добавил: — Хотя зря, конечно, не выдвигают. Хорошие учителя могут работать где угодно. Они просто для этого лучше подготовлены духовно. Все-таки имели дело с детьми! А это святое дело.
— Да-а-а, — протянул Вербенков. — Я бы не смог.
