Георгий Холопов - Докер
Было бы, конечно, как-то объяснимо, если бы некоторое доступное разъяснение по половому воспитанию пришло к подростку на уроках анатомии, физиологии, но как бледны были бы эти разъяснения по сравнению с грубой иллюстративностью кинореклам, кинофильма и телефильма!.. И школа только придает некоторую педагогическую узаконенность тому, что идет в ущерб подлинной педагогике — педагогике чувств, педагогике отношений между мужчиной и женщиной.
Хозяйка зажигает свечи, гасит свет, подает кофе, и наступает умиротворение, разговоры переключаются на другие, менее острые общественные и литературные темы.
30 январяСегодня воскресенье, нелегкий день. Нам надо сделать три визита.
После завтрака, в одиннадцать утра, мы едем в старую часть Стокгольма, к Ивару Лу-Юханссону.
Это живой классик шведской литературы, широко известный и за пределами своей страны. Его хорошо знают и у нас в Советском Союзе. На русском выходила книга рассказов «Мадонна скотного двора» и роман «Только мать», на украинском, в журнале «Всесвіт» был напечатан роман «Солдаты». Но, разумеется, Ивара Лу-Юханссона можно было бы издать больше, напечатать и многие другие его интересные книги.
Я высоко ценю его очень грустную, но полную гнева и сарказма книгу «Мадонна скотного двора». Рассказы, собранные в ней — сжатые, яркие, с неповторимыми людскими судьбами, — написаны в лучших реалистических традициях. Реализм Ивара Лу-Юханссона к тому же — особой беспощадности!.. Так может писать человек, который хорошо знает, зачем он взял в руки перо и чего он добивается.
Ивар Лу-Юханссон прожил большую и нелегкую жизнь. Он видел много такого, с чем не мог примириться. В прошлом безземельный батрак, или статар, как называли их в Швеции, он в первых же рассказах поднял голос протеста против существующих порядков и законов, которые лишали самую бедную часть шведского народа элементарных условий для человеческого существования.
Навсегда Ивар Лу-Юханссон остался верен крестьянской теме, почему его и сегодня с большим уважением называют «крестьянским писателем». Называют его еще «пролетарским писателем», потому что, уйдя в молодости из деревни, он долгие годы мыкался по жизни, работал на разных тяжелых работах. Был каменщиком, строительным рабочим, докером в английских портах, бедовал вместе с безработными, ютился в трущобах бедноты, и рабочая тема тоже нашла серьезное отражение в его творчестве.
Мы в рабочей квартире Ивара Лу-Юханссона.
В кабинете — много картин.
— Это подарки художников, моих друзей, — с гордостью говорит старый писатель.
На стене я замечаю картину Мунка.
— И это его подарок, я хорошо знал Мунка, — говорит Ивар Лу-Юханссон.
Мы подходим к окну. С пятого этажа открывается прекрасный вид на озеро. На том берегу видна ратуша.
А внизу, под нами, — несколько двухэтажных зданий, одно в лесах.
— То, что ремонтируют, — рассказывает Ивар Лу-Юханссон, — здание семнадцатого века. Там помещается детский сад. А вообще к старине у нас относятся плохо, все разрушают, нужна земля для нового строительства, — чувствуется, что тема эта не из приятных для старого романиста, он машет рукой и говорит: — Жалко, что вы приехали зимой!.. Летом здесь хорошо, видно далеко, по озеру шныряют яхты и пароходики, кругом много зелени.
Разумеется, мы интересуемся работой старого заслуженного писателя.
— Раньше я писал о деревне, о тяжелой доле статаров. Были у меня книги о рабочих людях, об их бедах. Сейчас пишу на моральные темы, о проблемах, которые волнуют все наше общество. Это — любовь, страсть, страх… Многое изменилось в жизни людей за последние годы… До окончания моего нового романа еще далеко, но работаю с удовольствием…
На память о встрече Ивар Лу-Юханссон дарит нам свои книги с автографом, и мы идем смотреть его вторую квартиру.
Здесь стены тоже увешаны картинами. Среди них замечаю этюд, изображающий русского крестьянина.
— Это — Репин! — говорит наш хозяин.
Мы возвращаемся в рабочую квартиру. Ивар Лу-Юханссон много расспрашивает о нашей стране, мечтает летом приехать в Москву, потом — пожить в Крыму, справляется, хватит ли гонорара, причитающегося ему за изданные на русском языке книги, на путешествие: он приедет с секретарем, одному теперь трудно стало ездить, ему уже за семьдесят…
Примечания
1
На сыр и хлеб.
2
Баджи — сестра.
3
Джан — ласкательное обращение у армян.
4
Тондыр — печь, вырытая в земле.
5
Шааны — сорт винограда.
6
Так в те годы называлась бакинская толкучка.
7
Нарды — род шашек, распространенная на Востоке игра.
8
Белый город — район Баку, центр нефтеперегонных заводов.
9
Брат.
10
Как заметил, может быть, читатель, книга М. Касвинова даже опередила эти заметки, — первая ее половина напечатана в № 8 и 9 «Звезды» за 1972 год.
